Когда–то, еще в студенческие годы, пробовала брать уроки у Д. Голощекина, чтобы научиться джазовой импровизации. Однако так и не преуспела в этом. Поэтому решила по мере возможности реализовать несбывшиеся мечты в учениках. К Международному женскому дню они самостоятельно подготовили мне в подарок концерт.
Надо сказать, что сложившийся обычай дарить учителям дорогостоящие подарки ко всем праздникам мне был не по душе. Но я понимала, что детям хочется как–то меня порадовать. Именно поэтому во всех моих классах был традиция: подарок — музыкальный! Этот вечер к 8 Марта был первым таким опытом. Дети с большим удовольствием играли самые разные произведения — песни И. Дунаевского, рэгтаймы С. Джоплина, пьесы П. Десмонда, Дж. Гарленда и многое другое. Прошел час, другой, третий, а концерт все продолжался. Потом начались танцы … Разве такой вечер можно забыть?
Так сложилось в моей практике, что у всех учеников дома был инструмент. Несколько лет назад впервые столкнулась с ученицей, у которой его не было. После подготовительного этапа, который прошел очень быстро, почти восемь месяцев нам приходилось лишь сольфеджировать …
Через несколько месяцев после приобретения фортепиано, получив лишь первоначальные пианистические навыки, она принесла на урок «Болезнь куклы» Чайковского, сыграв эту пьесу на очень высоком уровне. Сейчас в ее репертуаре огромное количество произведений. Таким образом я убедилась, сколь важно сольфеджирование на начальном этапе обучения.
Замечательный пианист Иосиф Гофман, ученик М. Мошковского и А. Рубинштейна, сказал в свое время: «Ученик окажет себе очень хорошую услугу, если он не устремится к клавиатуре до тех пор, пока не осознает каждой ноты, секвенции, ритма, гармонии и всех указаний, имеющихся в нотах …» Пожалуй, с этой девочкой произошло именно то, к чему призывал И. Гофман: она в доигровой период настолько глубоко прорабатывала произведения внутренним слухом, что их разбор на рояле уже оставался делом не столь сложным.
Вживаясь в другую систему музыкального образования, я отметила существенную разницу в установках. Если в России, по крайней мере в ленинградских государственных музыкальных школах, в основном существует установка на совершенствование профессионального мастерства, то в Израиле допускается полная свобода учебного процесса. Если у ребенка есть желание заниматься музыкой и имеется материальная возможность, то двери всех музыкальных учебных заведений открыты для него.
Что поразило, так это забота о больных детях, в частности детях с синдромом Дауна. Я присутствовала на уроках для таких малышей, поражалась их музыкальным успехам и вспоминала слова А. Б. Гольденвейзера:
«Почти каждый человек, за исключением глухих от рождения, обладает в той или иной мере музыкальностью и способностью ее развивать».
В Израиле роль родителей, их помощь в учебном процессе нельзя даже сравнивать с той поддержкой, которую я ощущала в Ленинграде. В Израиле детям предоставлена практически полная самостоятельность. Вначале я просто растерялась: ведь работа с такими маленькими детьми, которых все равно на уроки сопровождают родители, была бы гораздо продуктивнее, если бы родители не были пассивны. Здесь я оторвана от общей педагогическо–музыкальной жизни по причине языкового барьера, и, помня свой прежний печальный опыт работы в больших коллективах с не понимающими меня людьми, я уединилась. Когда попадаешь в новую среду, уходит масса времени на то, чтобы адаптироваться. Не могу сказать, что здесь, в Израиле, я отступилась от прежних установок, но многое видоизменила и дополнила, кое от чего пришлось отказаться именно из–за отсутствия помощи со стороны родителей.
Сегодня результат моих поисков очевиден. Главное уже есть — влюбленность детей в музыку и расположенность к нашим встречам.
Продолжу предыдущее рассуждение.
Прекрасная книга «Поверь в свое дитя» (М., 1993). Автор — Сесиль Лупан, актриса, преподаватель актерского мастерства, мать двоих детей. Со многими ее взглядами не могу согласиться, но преклоняюсь перед ней как перед высоким образцом настоящего материнства. Она пишет:
«Не следует очень нажимать на детей, но не нужно и легко мириться с их отказом учиться чему–либо … Малыш должен безбоязненно встречать трудности; дело родителей следить за тем, чтобы они формировали, а не разрушали личность …
Не нужно поступать, как те родители, которые активно занимаются своим ребенком примерно до шести лет, а потом передают эстафету школе … и следят за успехами своего чада как бы издалека. Это столь же абсурдно, сколь и порочно. Малыш чувствует себя заброшенным, покинутым, он не понимает, в чем причина такой перемены в обращении с ним, и замыкается в себе».