Половину ночи Алексей провел в участок. Куда по очереди приехала ошарашенная новостью Галя, заспанный, но не менее удивленный произошедшим, директор отельного комплекса. Часа в три ночи привезли упирающуюся, скованную наручниками, изрядно выпившую Анастасию. Увидев сидящего за столом Алексея, хмельная раба любви накинулась на него и едва не выцарапала глаза. Двое сотрудников насилу оттащили её от Леши. После этого инцидента, его отпустили домой. Он с трудом доплелся до общежития и рухнул прямо в одежде на кровать. Сегодня разрешили на работу не выходить, дали внеплановый выходной. Часов в десять утра позвонил следователь и сообщил, что Анастасия созналась в содеянном и назвала фамилии тех, кто ещё принимал участие в избиении. Заверил, что все понесут заслуженное наказание. Правда, не уточнил какое именно.
Алексей потер глаза, зевнул, широко, до хруста в суставах, потянулся, лёжа в постели. Тело ответило болью в мышцах и ощущением тяжести, будто оно всю прошлую ночь разгружало целый состав вагонов с тяжёлыми мешками. Утренний душ не принес облегчения. Он включил электрочайник и заварил себе крепкий, сладкий чай. Надо отправляться в больницу, к Алине, узнать как она и не нужна-ли ей помощь. Вспомнил, что не звонил ещё не звонил ей сегодня. Взял телефон:
- Алло, - ослабевший хриплый голос Алины было трудно узнать.
- Как ты себя чувствуешь?
- Так, словно меня переехал поезд, - призналась девушка.
- Я сейчас к тебе прийду, тебе принести что-нибудь?
- Себя, - попыталась рассмеяться Алина, но это плохо получилось, по голосу было слышно, что смех причиняет боль.
Через несколько минут с большим пышным букетом и пакетом разных вкусностей Леша вошёл в палату. Её уже перевели из реанимации в обычную палату, где стояло ещё четыре пустующих койки.
- Как дела? - с порога спросил Алёша.
- Вот, видишь, в обычную палату перевели, сказали, жить буду, - она сделала попытку улыбнуться.
Алексей сел на край алининой кровати и при дневном свете, наконец, рассмотрел её. Вместо глаз у девушки были иссиня-чёрные мешковатые щёли. Нос распух, над верхней губой большая ссадина. На шее были отчетливо видны чьи-то пальцы, отпечатавшиеся на тонкой коже чёрными синяками. На плече чёрной дырой зиял синяк. Голова Алины плотно замотана бинтом, из-под которого выглядывала слипшаяся от крови прядь волос.
- Твари... - невольно вырвалось у Алексея.
- О, я тебе ещё не рассказала, что настина матушка уже с утра прибегала, - насмешливо сказала Алина, пытаясь приподняться.
- Что-о? - не поверил услышанному Алексей, и поправил её подушку, помог принять полусидячее положение.
- За дочурку свою просить приходила.
- Хватает же наглости людям, - возмутился Лёша.
- Ну, да, - согласилась Алина, - просила забрать заявление.
- Охренеть! - не удержался Алексей.
- Денег предлагала, - она продолжала сыпать новостями.
- Ну и наглость!
- Ага, ещё какая. Предлагала не маленькую сумму. Клялась, что Настюша, девочка Божий одуванчик, никогда больше ко мне и на километр не подойдет. Это вообще, не настенькина была идея надо мной расправу чинить. Это её подружайки непутевые с толку сбили. И к тебе, Алёшенька, Настасья тоже больше не подойдет, так как папка всю её придурь любовную из башки её выбьет. Все золотые горы к моим ногам, лишь бы забрала заявление из полиции.
- С ума сойти! - он хлопнул ладонями по коленям.
Алина горько ухмыльнулась:
- Самое ужасное, это не визит настькиной мамаши. Самыми ужасными были слова МОЕЙ матери.
- И что она говорит? - насторожился Лёша.
- Она говорит, чтобы я согласилась взять деньги.
- Как это? - не поверил своим ушам Алексей.
- Вот так. Говорит, двести тысяч на дороге не валяются. На них можно и часть дома достроить, или же оплатить моё обучение в институте в будущем году.
На глазах Алины навернулись слёзы. Она привычно коснулась пальцами, чтобы смахнуть проступившие слезинки, но распухшие гематомы вокруг глаз не дали ей добраться до соленой влаги. Окончательно расстроившись, Алина отвернулась к стене. Алексей нежно погладил, шершавую из-за множества царапин ладонь и тихонько, стараясь не причинять боли, сжал её.
- И какое ты приняла решение? - он пытался заглянуть ей в глаза, но плотные завесы синяков не дали такой возможности.
Судорожно вздохнув, Алина, наконец, повернулась к нему.
- Не знаю. В принципе, мать говорит вполне разумные вещи. Но обидно не то, что она настаивает на том, чтобы я взяла деньги. Обидно то, что моя мать даже не сочувствует мне. ЕЙ МЕНЯ НИ КАПЛИ НЕ ЖАЛКО, Я ЛИШНЯЯ В ЕЁ ЖИЗНИ.
- Да с чего ты взяла? - перебил её Леша.
Он не мог себе представить того, что мать лишена сочувствия своему ребенку. Какой бы не была строгой мама, она всегда стоит горой за своё дитя.
- Если бы ты знал, какой цирк она вчера здесь устроила, - хриплым с примесью горечи голосом сказала Алина. - Сначала накричала на тебя, затем демонстративно разрыдалась в присутствии врачей и полицейских. Прямо раненую лань из себя изображала. Но как только все ушли, её глаза моментально высохли. И со словами "Ну, ладно, ты тут лежи, а я пойду, а то поздно уже, я спать хочу" ушла. И сегодня она здесь даже не появлялась. И не позвонила, не поинтересовалась моим здоровьем.
- Но ты же сказала, что мать настаивает взять деньги, - возразил Лёша.
- Да, настаивает. Я матери Настьки порекомендовала отправляться на небо за звездочкой. Так эта настырная тётка раздобыла где-то телефон моей маман. И уже её попросила повлиять на моё решение. Только после этого она позвонила мне. И очень настойчиво пыталась повлиять на меня.
После услышанного, Леше хотелось прижать к себе посильнее это израненной хрупкое тельце. Но из-за полученных травм, любое прикосновение к ней, причиняет боль. У него защемило сердце, словно это не алининой матери предательство, а его собственной мамы. Он не нашел ничего лучше, как поцеловать щёку Алины и едва коснуться её разбитых губ.
- Девочка моя любимая, - зашептал прямо в ухо Алексей, - что бы ни случилось, что бы ты не решила, знай: я с тобой! Я всегда буду на твоей стороне, слышишь?
Его щёку обожгла горячая капля. Из глаз Алины горьким потоком текли слёзы.