Яглин поблагодарил их и пригласил в ближайший кабачок распить бутылку вина ради первой встречи.
Новые знакомцы ничего против этого не имели — и все четверо, считая и Баптиста, скрылись в ближайшем кабачке.
Когда Яглин вышел из последнего, то первой его мыслью было оттянуть отъезд посольства из Байоны. Он стал думать об этом — и вдруг у него мелькнула мысль о Вирениусе.
Дело в том, что Потёмкин совсем оправился от болезни и стал ходить. Поэтому можно было опасаться, что отъезд из Байоны будет не за горами.
«Надобно уговорить лекаря, чтобы он сказал посланнику, что раньше недели ему двигаться в дорогу нельзя. Пусть он пугнёт его хорошенько», — подумал Яглин и быстро зашагал к знакомому ему домику Вирениуса.
Элеоноры дома не оказалось — и дверь ему отворил сам лекарь.
— Вы, должно быть, за ответом пришли, мой молодой друг? — спросил он Яглина.
— Да… если, конечно, вы на что-нибудь решились.
— Собственно, я ничего против вашего предложения не имею, так как мне улыбается мысль насаждать правильные понятия по нашему искусству в такой тёмной стране, как ваша Московия. Но я ещё не знаю хорошо тех условий, которые ваш царь может предложить мне. Если они будут лучше тех, которые предлагают мне от имени немецкого князя, то я соглашусь ехать в вашу Московию.
Яглин стал уверять лекаря, что московский царь милостив и щедр и Вирениус не будет внакладе, отправляясь на службу к московскому двору.
— Хорошо, я поговорю об условиях с самим посланником, — ответил на это Вирениус.
Тогда Яглин изложил ему свою просьбу относительно того, чтобы задержать посланника в постели.
— Это вам зачем? — удивлённо смотря на молодого человека, спросил лекарь.
— Так. Свои дела здесь есть.
— Любовные, вероятно? Ну да хорошо. Ещё на неделю можно будет задержать вашего посланника.
В тот же вечер Вирениус отправился к Потёмкину и сказал тому, что его болезнь заставляет предложить ему побыть в покое ещё несколько дней.
— Что он там говорит? — воскликнул Потёмкин, когда Яглин перевёл ему слова Вирениуса. — Да как же я это могу сделать, когда у меня на руках его царского величества дело? Мне в посольской избе строго-настрого было заказано, чтобы я спешил с посольством со всяким тщанием. А он тут лежать велит. Никак не могу это сделать.
— Тогда он не ручается за твоё здоровье, государь, — сказал Яглин. — Ты можешь опять расхвораться в дороге. Подумай, вдруг да это случится. Тогда ведь царскому делу большой ущерб будет, если ты ещё больше пролежишь в постели. Вот и Семён Иванович-то всё тебе скажет, — докончил он, указывая на стоявшего около них Румянцева.
Яглин знал, куда бить, и Потёмкин покосился на своего советника.
«А вдруг да как и на самом деле расхвораюсь да больше пролежу? — подумал он. — Ведь тогда этот чёрт обо всём донесёт в Посольском приказе. Был-де лекарь и говорил-де ему полежать ещё, а он не согласился. Из-за малого пролежал больше. Ещё зададут тогда мне жара!»
— Как ты думаешь, Семён? А? — обратился он к своему советнику.
— Да как тут сказать-то? Царское дело. Его, ты знаешь, надо со скоростью делать. Не было бы чего из-за задержки этой. Вот оно какое дело.
— Да ты не виляй! Вилять тут нечего. А вдруг да как в дороге ещё больше расхвораюсь да из-за того посольство в дороге станет? Как тогда? А?
— Конечно, и стать может, — продолжал вертеться Румянцев. — Сам знаешь, всё от Бога: и здоровье и болезнь.
— Да Бога нечего тут вмешивать. Говори прямо: ехать дальше или подождать ещё здесь, как вот лекарь советует?
Румянцев вынужден был высказаться определённее:
— Конечно, уж лучше остаться, а то ведь Бог знает что случится в дороге. Как тогда быть посольству?
Обрадованный Яглин поскорее вышел из комнаты и поспешил отыскать Баптиста.
XXII
Сделать это было нетрудно, так как солдат, завязавший большую дружбу с подьячим, почти целый день торчал в гостинице.
Накинув на себя плащи, они вышли на улицу, и Баптист повёл Яглина по узеньким улицам куда-то на окраину. Они дошли до небольшого, низенького дома, совсем скрытого в зелени, и вошли в калитку.
На дворе их встретила громким лаем собака, и тотчас же из дома выскочил рыжий испанец.
— Прошу сеньора пожаловать, — произнёс он, указывая рукою на дверь.