Наконец через несколько дней посольство достигло небольшой деревеньки Грандиньон. Яглин справился по дорожной карте и сказал Потёмкину:
— Государь, мы подъезжаем к городу, прозвание которому будет Бордо. Город большой. Надо бы послать туда и оповестить градоправителей о нашем прибытии.
— Что же, это не главный их город будет? — спросил Румянцев.
— Нет! Главный город у них прозывается Париз, а Бордо будет вроде как бы нашего Киева или Новгорода.
— Коли так, то поезжай опять, Роман, вместе с Прокофьичем, — распорядился Потёмкин. — Скажи там градоначальникам, что приехало, мол, посольство его величества великого царя и государя московского к светлейшему королю французскому и бьёт челом градоправителям, чтобы отвели помещение в городе и положили посольству жалованье, как это делается в прочих государствах и потентатах.
На другой день Яглин и подьячий на конях прибыли в Бордо. Город был очень красив, и недаром путешественники называли его одним из прекраснейших городов Франции.
Здесь так же, как и в Байоне, русские скоро были замечены горожанами, и, когда доехали до губернаторского дома, около них собралась уже порядочная толпа.
На этот раз всё обошлось без всяких неприятных приключений. Губернатором был маркиз Сен-Люк. Когда ему доложили о том, что у его дома дожидаются двое каких-то людей, называющих себя членами посольства московского государя, то он удивился. Он ни о каком посольстве не знал, и даже существование Московского государства представлялось ему крайне неясным. Однако он приказал ввести посланных посольства.
Яглин рассказал ему всё, что касалось посольства, а также передал и просьбу посланника царского. Губернатор ответил, что ни о каком посольстве ему королём не отдано никаких распоряжений, а потому он не может исполнить просьбу Потёмкина и истратить на них хотя бы одно экю. Но если посольству нужно помещение в городе, то он может указать им на хорошую гостиницу, где, однако, самое маленькое помещение будет стоить пятьдесят экю.
— Ну, наш посланник скорее дозволит снять с себя с живого шкуру, чем даст такие деньги, — сказал подьячий.
И он оказался прав. Когда Яглин донёс Потёмкину о результатах своей поездки, тот сказал:
— Воры все здешние градоправители и посольских учтивостей не знают. Не поеду в их город.
— Но как же ты, государь, думаешь сделать?
— Как? А вот как: разбивайте шатры здесь же, под самым городом!..
Перспектива ночевать в поле очень не улыбалась посольскому советнику Румянцеву. Он страдал болями в суставах ног и потому решил пуститься на хитрость, лишь бы не ночевать на свежем воздухе.
— Не было бы, Пётр Иванович, какой порухи царскому имени оттого, что его посольство ночует в поле, как тати какие бездомные? — осторожно заметил он.
Но на посланника порой находили припадки упрямства, и тогда трудно было заставить его переменить своё решение.
— Отвечать за это в Посольском приказе буду я, а не ты, — упрямо сказал он. — Да ты и не забывай того, что в наказе нам сказано: «И наипаче всякого расхищения посольскому имуществу и деньгам и излишних проторей вяще избегать».
Румянцеву ничего не оставалось делать, как замолчать.
Яглин вышел передать приказание посланника. Лошадей расседлали, и вскоре подле самого города образовался целый лагерь.
С городских стен увидали это, и жители Бордо массами бросились любоваться на это зрелище. Вскоре явились ходячие торговцы, и устроилась чуть ли не целая ярмарка с её обычным шумом, гамом, толкотнёй и даже ссорами.
Когда об этом доложили губернатору, то он только пожал плечами, подивился решительности московских послов и тотчас же послал в Париж эстаферу, чтобы предупредить правительство о прибытии каких-то странных людей, называющих себя послами московского царя. Для поддержания порядка в импровизированном лагере он послал десять солдат.
XXX
Когда Яглин говорил Сен-Люку о прибытии посольства, то последний сначала придал этому мало значения; когда же побывавшие в лагере русских его чиновники рассказали о количестве членов посольства, достигавшего пятидесяти пяти человек, и о пышности его, то его мысли сразу переменились, и он понял, что московский царь — не какой-нибудь маленький князёк, с посольством которого можно обойтись кое-как.
В вечер того же дня Потёмкину доложили, что двое посланных от губернатора Бордо просят позволения видеть царского посланника. Это была первая любезность, оказанная московскому посланнику французами.