— Мой подарок, — не без гордости сказал он. — С этой саблей я воевал с Польшей, с нею осаждал Люблин. А теперь пусть она также послужит во славу и честь царя нашего, как служила ему и на войне, — и, нежно погладив её ещё раз, он отложил её в сторону.
— Нож кривой с золотым узорочным письмом. А что писано, про то неизвестно: надпись по-турецки. А ножны мягкие, синей кожи, — продолжал перечислять подьячий. — А рукоять вся серебряна, орлиной птицей литая, и вместо глаз два бурузовых камня вставлены.
Нож был отложен в сторону. За ним следовало ещё несколько таких же ножей, турецкой, черкесской и персидской работы.
— Парчи золотой с цветами и птицами, золотом тканными, десять кусков. Соболей сибирских больших два десятка, мелких тридесять шкурок. А на каждой из них свинцовая печать.
Столь ценимые в западных государствах русские соболя перетряхивались, шерсть слегка приглаживалась рукой, чтобы она несколько отливала блеском, и откладывались в сторону, рядом с парчой.
За этими подарками следовали другие, в виде серебряных подков, наборной сбруи с серебряными и позолоченными бляхами, серебряные стремена, уздечки и так далее. Всё это тщательно проверялось по записям, чистилось, приглаживалось и с бережностью укладывалось назад в мешки, ящички, короба и сундуки.
Когда работа была окончена, был уже вечер. Из комнаты, где она производилась, ушли все, за исключением посланников и подьячего, которые принялись за просмотр и проверку различного рода бумаг, грамот и верительных писем.
В допетровской Руси Посольский приказ щепетильно относился к тому, чтобы не было сделано «порухи» чести и достоинству Русского государства, которое соединялось с личностью его царя, так что оскорбить чем-либо царя — значило оскорбить и всё Московское царство. Поэтому понятны строгие наказы Посольского приказа посланникам, чтобы они «имя царёво строго и грозно держали». Проступиться против этого — значило навлечь на себя немилость царскую, гнев и опалу, а то и поплатиться головою. Неудивительно, что русские посланники строго придерживались всех мелочей этикета, а также и буквы данных им предписаний и обнаруживали порою мелочную придирчивость в исполнении их.
Потёмкин и Румянцев внимательно перечитали посольский наказ, вникая в каждую букву его, очень часто споря друг с другом из-за какого-нибудь слова, так как смысл официальных бумаг того времени вообще не отличался удобопонятностью. Расстались они поздно и разошлись по своим комнатам.
Потёмкин не тотчас же лёг, а сел у открытого окна и задумался, глядя на тёмное, усеянное звёздами небо.
Несколько лет тому назад он отправился со своим отрядом пеших и конных людей на войну с Польшей. Там он отличился при осаде Люблина и по возвращении в Москву был удостоен милостивого царского слова и шубы с царского плеча.
— Пойдёт теперь Петрушка Потёмкин в ход, — шушукали про него разные незамеченные, но чающие движения бояре и дворяне. — Шутка ли, шуба с царского плеча!.. Чего доброго — и на Верх попадёт. В милости будет. То-то тогда нос задерёт!.. Не подступайте близко…
В то же время каждый из них про себя думал: «А на всякий случай не мешает забежать вперёд. Авось пригодится. А от поклона голова-то не отвалится», — и все старались рассыпаться в любезностях перед Потёмкиным, под разными предлогами зазывая его к себе в гости, чтобы угостить его там на славу и добиться его расположения.
Пётр Иванович хорошо понимал, что значат все эти заискивания и какая им цена. Разнесись малейший слух про то, что он не только не в чести у царя, а просто последний забыл о нём, как вся эта свора сейчас же бесцеремонно отвернётся от него. Но всё же все эти льстивые заискивания приятно щекотали его самолюбие, и иногда даже он думал, что, чем судьба не шутит, быть может, и он когда-нибудь займёт в сердце царёвом такое же место, какое сейчас занимает Артамошка Матвеев.
Царь, однако, не забыл его, и когда было задумано посольство к французскому королю, то он же первый и вспомнил про него.
— Он там, в Польше, насмотрелся немало. Знает толк, как вести дело с западными государями. Когда мир с поляками заключили в Андрусове, он как старался, чтобы Смоленск нашему государству достался, — сказал Тишайший, и о назначении Потёмкина было решено.
Это, конечно, ещё больше возвысило Потёмкина.
Но теперь предстояло с честью выполнить главную задачу: успешно исполнить то поручение, которое было возложено на посольство, от чего зависело всё дальнейшее в жизни и судьбе Потёмкина. А исполнить это было нелегко. Ещё Бог его знает, каким окажется двор французского короля и пойдёт ли он на те предложения, которые сделает ему царское посольство?