— Понемногу, боярин, — ответил Гутменш, произнося на немецкий лад русские слова. — В царство Бога новых подданных прибавляем.
— Добро, добро, — продолжая смеяться, сказал Матвеев. — У нашего царя народа много, — ему не жалко поделиться с Богом. Только ты, смотри, грешников мори, а праведников нам оставляй.
Пошутив ещё немного с аптекарем, Матвеев занялся текущими делами. Прежде всего он потребовал книгу дежурств. В этот месяц всё было исправно: ни один из аптекарей не опоздал и не пропустил дежурства. Зато в прошлом месяце было два случая опоздания и даже пропуска аптекарями своих дежурств, за что за каждый пропущенный день у них вычиталось кормовых денег за два месяца, что и было обозначено в книге дежурств, ежемесячно доставляемой для контроля в старую аптеку.
— Добро, — промолвил Матвеев. — Хорошо, что в государевой семье всё тихо, никто — по милости Божией — не хворает. А то, ты знаешь, Яган, что в этих случаях полагается?
— «А буде в царской семье случится болезнь, то им по очереди дневать и ночевать в ней», — ответил Гутменш словами наказа аптекарям.
Затем Матвеев спросил целовальника о денежном состоянии аптеки, которое было довольно значительно (конечно, по условиям того времени) и простиралось до 4000-4500 рублей в год.
— А все ли лекарства у вас есть или нужно каких из-за рубежа выписать? — спросил Матвеев.
— Вышел у нас, боярин, безуй-камень, — ответил Гутменш. — А он иногда нужен бывает, но очень дорог он.
— Составь сказку, — обратился Матвеев к аптекарю, — и подай её в приказ. Я там распоряжусь, чтобы выписали тебе этот камень безуй.
Затем Матвеев взял в руки ценовую книгу и посмотрел цены на лекарства, отпускаемые в вольную продажу.
— Ну, ин ладно, — произнёс Матвеев, покончив с делами новой аптеки. — А теперь можно и по домам — щи хлебать. Пойдём, доктор, со мной, — пригласил он Энгельгардта. — Я тебя хорошим фряжским вином угощу. Мне его наш посланник к французскому королю, Потёмкин Петруха, привёз в подарок. Доброе винцо!
И, простившись с Гутменшем, Матвеев вышел в сопровождении Энгельгардта на крыльцо аптеки.
Едва перед ним отворили двери, как он увидел входившего на крыльцо молодого человека в немецком платье. Узнав Матвеева, тот остановился и, сняв с головы шляпу, стал поджидать его.
— Али ко мне? — спросил Матвеев.
— К тебе, боярин, — ответил тот, кланяясь боярину и произнося русские слова с лёгким иностранным акцентом. — Бить тебе челом: принять на царскую службу.
— А ты кто же будешь?
— Я — доктор. Учился медицинской науке в Паризе, Падуе и Болонье и теперь приехал сюда, чтобы послужить русскому царю.
Матвеев зорко посмотрел на него. Открытое лицо молодого человека, обрамленное белокурой бородой, с честными голубыми глазами, его мягкая речь понравились ему, и он проникся невольной симпатией к просителю.
— Какого народа будешь? — продолжал он допрашивать молодого иноземца.
— Французскому королю подданный, а по прозвищу Аглин Роман.
— Французскому королю подданный, а по прозвищу Аглин, и лицо-то мало чернявое? Ровно бы как наш московский человек…
Молодой человек немного покраснел и как будто бы смешался, но затем, оправившись, ответил:
— Моя мать была из Англицкой земли.
— Разве что так, — согласился Матвеев. — Моя жена из Скоттской земли[49] сама; тоже белокурая. Ну а грамоты какие с тобой и письма какие с тобой есть?
— Грамоты медицинские есть со мной, а писем никаких нет, — ответил Аглин.
— Как же так? Ведь без писем нельзя принять тебя на службу.
— Назначь, боярин, испытать меня докторов своих, лекарей и аптекарей, и пусть они меня расспросят о моих знаниях, и я им ответ буду держать. А нет у меня писем потому, что я нигде не служил, а бывал в разных городах, в высоких школах и учился у разных известных и прославленных докторов и профессоров. А всего их я прослушал более двадцати.
— Ну, ин ладно, — согласился Матвеев. — Назначу я тебе докторов и лекарей, и пусть они испытывают тебя. Скажут они, что ты своё искусство знаешь, возьмём тебя на царскую службу, а нет — придётся тебе назад ехать, откуда приехал.
— Спасибо, боярин, — поблагодарил, кланяясь, Аглин. — Думаю, что не осрамлю себя и буду ответ держать по чести.
— Ну, ин ладно. Да, а в Посольском и Аптекарском приказах был?
— Нет ещё, боярин. Мне доктор Самойло Коллинс наперво приказал к тебе показаться.
— А ты завтра зайди в приказы и оставь там все твои грамоты.
— Слушаю, боярин, — ответил Аглин.
Когда Артамон Сергеевич, сев в свой экипаж вместе с Энгельгардтом, возвращался домой, то ему невольно думалось: