Подлетая к горной цепи, окружающей Орвис, я заметил эскадрилью истребителей, движущуюся нам навстречу.
— Они ищут нас, — сказал я Бантору Хану, сидевшему сзади меня. — Я направлю машину туда, где они смогут лучше нас заметить.
— Ты очень торопишься, — отозвался Бантор Хан.
— Слушай внимательно, — произнес я. — Как только мы приблизимся к ним и ты сможешь различить пилотов и их форму, немедленно поднимайся во весь рост и маши рукой. Они увидят, что на тебе форма летчика Униса и не станут стрелять.
— Вот тут ты и ошибаешься, — принялся спорить Бантор Хан. — Капары не раз пытались проникнуть в Орвис в униформе, снятой с наших убитых летчиков.
— Ладно, не будем спорить, — прервал его я. — Другого выхода все равно нет. Ты, главное, не забудь подняться и махать руками.
Расстояние между нашим самолетом и истребителями становилось все меньше и меньше. Момент был напряженный. Я уже отчетливо видел синюю форму пилотов и стрелков, а они, наверняка, так же ясно видели нашу. Оставалось надеяться на то, что знаки, которые подавал Бантор Хан, заставят их понять, что тут что-то не так.
Командир эскадрильи приказал своим самолетам окружить нас. Кольцо вокруг сжималось все теснее и теснее, и в конце концов, мы едва не соприкасались крыльями.
— Кто вы такие? — прокричал нам командир.
— Бантор Хан и Тангор, — ответил я. — Мы находимся в захваченном самолете Капаров.
Я услышал, как один из его стрелков произнес:
— Точно, это Бантор Хан. Я его хорошо знаю.
— Приземлитесь в южной части города, — приказал командир. — Мы будем сопровождать вас. В случае невыполнения наших условий вы будете немедленно сбиты.
Я просигналил в ответ, что все понял.
— Следуйте за нами, — велел командир.
Так мы приземлились в Орвисе в сопровождении целого эскорта истребителей. Признаться, я был рад выбраться из этого самолета целым и невредимым.
Я рассказал командиру эскадрильи обо всем, что мы видели, и передал ему ящик, который мы нашли возле убитых Капаров. Затем я отправился к своему командиру и доложил о случившемся.
— Я уж не надеялся снова увидеть тебя живым, — сказал он. — Как успехи?
— Двадцать два Капара и четыре их самолета, — отрапортовал я.
Он взглянул на меня несколько скептически.
— А твои потери?
— У меня в экипаже было три человека, — ответил я. — Я потерял двоих плюс самолет.
— Все равно соотношение в твою пользу, — подытожил командир. — Кто еще спасся?
— Бантор Хан.
— Хороший парень, — произнес он. — Где он сейчас?
— Ждет за дверью, сэр.
Командир позвал Бантора Хана.
— Вам крепко повезло, парни, — повторил он.
— Так точно, сэр, — подтвердил Бантор Хан. — Четыре самолета и двадцать два человека убитыми против наших двух и одного истребителя.
— Я буду ходатайствовать о представлении вас обоих к наградам, — сообщил командир. — А теперь вам нужно как следует отдохнуть. Возьмите завтра оба выходной день, вы его вполне заслужили.
Не теряя времени, я отправился прямо к Харкасам. Харкас Ямоду я застал в саду, где она сидела, печально устремив взор в землю. Едва я окликнул ее, как она вскочила и с нервным смехом подбежала ко мне.
— О, Тангор, — закричала она, крепко схватив меня за обе руки. — Когда ты не вернулся, мы уж решили, что ты погиб. Говорят, тебя последний раз видели, когда ты в одиночку сражался с тремя штурмовиками Капаров.
— А что Харкас Дан? — поинтересовался. — Он вернулся?
— Да, и мы все так счастливы — до следующего раза.
Я сидел за обеденным столом с Ямодой и ее родителями, когда появился Харкас Дан. Как и все остальные, он был одновременно удивлен и обрадован, увидев меня живым и невредимым.
— Я уж думал, ты погиб, — сказал он, после того как мы обменялись приветствиями. — Если человек не возвращается в течение трех дней, его считают убитым. А ты, похоже, просто счастливчик.
— Чем закончился бой, Дан? — спросил я.
— Мы, как всегда, успешно отбили их атаку, — ответил он. — Мы превосходим Капаров во всем: мужеством пилотов, меткостью стрелков, мощностью орудий, маневренностью самолетов, а теперь, думаю, и их количеством. Они атаковали нас в два захода, примерно по пять тысяч самолетов в каждом, и, по меньшей мере половину их машин мы сбили. Наши потери составили одну тысячу самолетов и две тысячи человек. Остальные благополучно приземлились на парашютах.