Глава II
ПОТРЯСАЮЩЕЕ ОТКРЫТИЕ
Таниэлло ушел с графом в ресторан. Оставшись наедине с Дженарино, Тотоно решил воспользоваться случаем, чтобы рассеять сомнения товарища:
— Видел! Слышал! Поверил, наконец, что он хочет нам только добра.
— Ну и дурак же ты, как я на тебя погляжу, — презрительно отозвался Дженарино.
— Однако, если ты еще будешь ругаться, то это добром не кончиться. Берегись!
— А все-таки, повторяю, что этому графу не верю. Ты только вглядись хорошенько в его физиономию. Препротивное у него лицо.
— О! — начал, было, Тотоно.
— Никаких там ни «о», ни «а» — оборвал его Дженарино.
— Не верим мы ему с Таниэлло.
— Вот как! Да у вас целый заговор за моей спиной! — сердито закричал Тотоно.
— Ну, какой еще там заговор! Только такой дурачина, как ты, не видит и не понимает того, что у него под носом.
— Прошу быть повежливее, — закричал Тотоно, наступая на Дженарино.
«Прыгун» быстро вскочил на ноги, точно торопясь помирить своих друзей.
— Что ты задумал сделать, — грозно спросил Тотоно, подойдя вплотную к Дженарино и пронизывая его злобным взглядом.
— Ну и рожа у тебя! Не лучше чем у твоего графа! — заявил Дженарино.
Они уже готовы были пустить в ход кулаки, когда вдруг услышали за собой незнакомый голос.
— Тише вы! Чего расшумелись.
На пороге стоял ресторанный лакей. У него было открытое и очень добродушное лицо.
Грустно поглядев на мальчиков, он спросил:
— Из-за чего это вы собираетесь драться.
— Синьор Либерти… — начал Дженарино.
— Замолчи, объясню я, — перебил Тотоно.
— Нет я первый. Я начинаю…
— Хорошо, хорошо. Начинай, Тотоно.
— Видите, в чем дело, синьор Станислав, этот дурачина…
— Ого! Еще неизвестно кто из нас двоих дурачина, — оборвал Дженарино. — Думается, что это ты.
— Тише, вы. Продолжай, Тотоно, только товарища не оскорбляй.
— Нет, вы только подумайте, он называет нашего покровителя плутом, а я утверждаю, что он относиться к нам не хуже родного отца. — И, повернувшись к Дженарино, спросил: — Нет, ты только скажи, осел ты этакий, что делали бы мы в Риме без графа?
Здесь они чуть опять не разодрались.
— Но про какого графа вы все болтаете, глупыши? — спросил их лакей. — Не вашего ли длинноногого вы графом величаете? Придумали же.
И, обратившись к Тотоно, прибавил:
— Твои товарищи, мальчуган, куда догадливее тебя.
— Не может быть. Я верю ему… — бормотал смущенный и растерянный Тотоно.
Дженарино смотрел на него торжествующим и уничтожающим взглядом. Лакей подошел к двери и плотно притворил. Он не хотел, чтобы их слышали.
— Вы и не догадываетесь, что еще ожидает вас.
— Что? Что такое? — перепугался Дженарино.
— А то, что ваш граф задумал увезти вас в Америку.
— В Америку! Нет, он везет нас в Женеву, — перебил лакея Тотоно.
— В Женеву! — горько усмехнулся лакей. — Как же! Попадаете вы с ним в Швейцарию! Через три месяца он будет с вами в Америке. За это время, благодаря вам он наберет себе порядочно денег. Вместе с теми, которые вы ему отдали на хранение, ему хватит и на проезд и на первое устройство. Знаете вы, сколько дают вам за выход?
— Ничего не знаем. Он нам не говорит.
— Ну так слушайте! С первого же дня вам платят пятнадцать лир за вечер. И так будут платить месяц, а на второй дадут уже по тридцати. Хозяину не жалко и прибавить. Вы понравились публике.
Мальчики только раскрыли рты, так они были удивлены, и только, молча переглянулись. Говорить они не могли.
— Ну вот, из Рима ваш граф увезет вас в Америку, и там уже будет делать с вами все, что только ему вздумается. О, там он заставит вас работать вовсю. А когда выжмет у вас все, что ему нужно — бросит. В незнакомом городе вышвырнет на улицу. Делайте там что знаете.
В каморке наступила тишина. Из зала доносился слабый и грустный голосок. Таниэлло в третий раз повторял песню:
— О, Неаполь! Дорогой мой, любимый Неаполь! — рыдал Дженарино.
Тотоно молчал. Лежал, уткнувшись в подушку и не шевелился.
— Полно вам, малыши. Давайте-ка лучше подумаем, чем помочь горю, — вдруг проговорил лакей. — Но прежде всего мне хочется рассказать вам одну маленькую историю.
Станислав Либерти присел на скамейку рядом с поднявшим голову Тотоно и начал:
— Когда-то у меня был сын… Славный мальчик, веселый, здоровый, добрый. Золотое у него было сердце, но частенько он меня не слушался… Любил поставить на своем… Иногда такое придумывал, что другому бы и в голову не пришло. Конечно, и я был виноват. Он был у меня один и порой у меня не хватало для него строгости.