БОРИС
— Чао, мальчик! — иронично подколола Клара солидного мужчину, пытаясь задеть его самолюбие, так как видела и в нем не того, за кого он себя выдавал.
— Интересно хоть разочек посмотреть на женщину — его мать, родившую это чудовище, пользующееся добротой, бескорыстием, слабостью окружающих людей: женщин, стариков, детей, которое всякий раз прикидывалось простачком из глухой деревни, о чем свидетельствовало его беспардонное поведение.
— Вам деньги нужны? Вы не голодны? — с наигранной обеспокоенностью спрашивал он искренне любящих его людей, при этом заглядывая прямо в глаза. Но на случай утвердительного ответа, у него была заготовлена фраза: «У меня денег нет! Это не ко мне!»
Его напущенная интеллигентность была заметна невооруженным взглядом с одной стороны, с другой — фальшь и заискивание, желая произвести хорошее впечатление. За всем этим стояло недоверие к людям, осторожность, скупость, черствость души, стяжательство и сребролюбие, с чем Клара не могла смириться, отметив при этом, что мужчины могут быть двуличными при достижении своей цели.
НИКОЛАЙ
От безудержного порыва страсти в Кларе всегда просыпался дух творчества. Это случалось всякий раз после сильного оргазма, когда тайком, для придачи романтики, она снимала один из гостиничных номеров. Приходя на любовные свидания с черным чемоданчиком, она заинтриговывала ожидающих ее в номере мужчин его содержимым. Это был ни что иной как футляр со старой, повидавшей любовные истории механической машинкой, на которой начинают танцевать ее красивые руки в тот момент, когда Николай еще нежился в теплой постели, приходя в себя после бурной ночи любви.
Разбуженный равномерным постукиванием ее пальчиков по клавиатуре, его охватило удивление, сменяющееся неуверенностью в своих в своих способностях так же виртуозно доставить сексуальное наслаждение.
— Предупреждать надо, что ты у нас сумасшедшая, — выпалил он, проснувшись. Раздраженно натянув рубашку и брюки, он выбежал из номера не попрощавшись, при этом с силой хлопнув тяжелой дверью так, что задрожало трюмо.
Но это уже мало волновало Клару, так как ночью она получила все, о чем только могла мечтать любая женщина. Любовник играл уже второстепенную роль, так как в тот момент ничего не было важнее того, чтобы успеть на машинке запечатлеть ту историю, которая внезапно родилась в потоке чувств.
ЮРИЙ
В сексе Клару привлекал прежде всего элемент новизны ощущений. Включив в свою игру нового партнера, владеющего несколькими иностранными языками, она всякий раз представляла, что с ней сейчас непременно иностранец, который бравировал безукоризненным произношением. Не понимая ни слова из того, что так мелодично, с понижением и внезапным повышением интонации, извлекал его артикуляционный аппарат, Клара просила Юрия синхронного перевода текста на родной язык, что его страшно раздражало.
— Тебя плохо в школе учили?! — всякий раз задавался он вопросом.
Но обессилившая и неостывшая от секса, она ждала продолжения красивых историй, а точнее, как выражался Юрий, — заочных путешествий по странам и континентам, чтобы иметь хоть некоторое представление о культуре и традициях иноязычных народов.
Но каково было ее удивление, когда на привычное:
— Кто сегодня будет моим гидом? — произнеся это лукаво, почти полушепотом, с закрытыми в сладострастной неге глазами, услышала:
— Никто!
После этого Клара прижалась к своему возлюбленному и, не промолвив больше ни слова, крепко уснула.
ЭДУАРД
Клара считала, что видя в простом сложное, человек забывает о том, что наша жизнь как-раз-то и состоит из мелочей, и что в этом беда всех умных людей, склонных к глубокому анализу. Излишняя заумность Эдуарда мешала ответить ему на простые вопросы, отвлечься от книжных теорий, проявить хоть малейшую сообразительность.
Прогуливаясь под руку с новым визави своего романа по парку — высокоинтеллектуальным мужчиной средних лет, она воодушевленно стала делиться своими творческими планами, чтобы произвести на него хорошее впечатление:
— Помоги мне придумать сюжет для нового романа, навеянного следующими стихотворными строками, начав цитировать их с большим воодушевлением, театрально закатив при этом глаза:
— Помоги мне, задыхаюсь от ностальгии! / Ты молчишь, ты спасать меня медлишь, / Если вылечусь — тут же заметишь…