— Подожди, подожди, — перебил его Алексей и повернулся к Драбушу, словно призывая его быть судьей: — Понимаешь, он мне в залог часы оставил. Вот посмотри, — Купрейчик достал из кармана ватника карманные часы, — сказал, что они стоят прилично. Сам же на встречу не пришел, а когда я спросил у часового мастера, сколько они стоят, так тот хохотал надо мной и сказал, что это обыкновенная штамповка. Знаешь, кореш, какая обида взяла. Думаю, за что меня какой-то старикан в лапти обувает. Я прошел огни, воды и медные трубы, а тут на тебе, дед, который дышит на ладан, меня, как последнего фраера, с носом оставляет. Вот и начал я ходить сюда каждый день, его искать, и, как видишь, нашел.
— Ладно, парень, — миролюбиво проговорил Мулер, — пойдем ко мне в ларек, с меня бутылка, там и рассчитаемся.
После этого Мулер повернулся к Драбушу:
— Миша, пойдем с нами. Я хочу и тебя угостить.
По тону и выражению лица Мулера Драбуш понял, что тот боится остаться один на один с этим человеком. Оправдался и еще один расчет Купрейчика. Драбуш явно заинтересовался им: он не раз пытливо осматривал его и, конечно, обратил внимание и на стриженую голову и на его «зэковскую» одежду. Драбуш согласился и шагая рядом с Купрейчиком, спросил:
— Что, откинулся только?
Алексей настороженно взглянул на него:
— А тебе что до этого?
— Да ты не бойсь, я — свой. Сам не раз хлебал похлебку и хорошо знаю, что такое параша...
— Бывают и наши ихними, — хмуро бросил Алексей и шагнул в открытую Мулером дверь ларька.
Мулер сразу же закрыл на крючок дверь, зашел за прилавок и поставил на него бутылку водки:
— Вот, только закусить у меня нечем.
— Ничего, — успокоил Драбуш и, намекая на пиво, сказал: — Прицепом запьем.
Дальше все шло так же по плану. Купрейчик намекнул, что он бежал из мест заключения, Драбуш поверил и сам предложил помощь.
— К себе домой взять не могу, — уже заплетающимся языком говорил он, — мильтоны, особенно участковый, в любой момент завалить в хату могут. Но ты не дрейфь, у меня есть у кого тебя поселить. У меня знаешь сколько друзей?
— Откуда мне знать? — пьяно ответил Купрейчик и добавил: — Мне надоело по старым подвалам и чердакам лазить. Уже почти неделю как не брился, видишь, вся рожа заросла.
— Ничего, побреем, — уверенно заявил Драбуш, — а жить теперь будешь рядом с баней, так что и помоешься.
— В баню мне нельзя, опасно...
— Да брось ты, у меня там тоже свой человек имеется. Так что и в баню сходим, и вообще ты мне понравился, — Драбуш дружески хлопнул Купрейчика по плечу и тут, вспомнив, что не знает его имени, спросил: — Кстати, как тебя звать?
— Лешкой зови.
— А я — Мишка. Так вот, значит, Леха, раз ты мне понравился, то, значит, подружимся и будем корешами. Идет?
— Идет...
Вскоре они, оставив Мулера в ларьке, вышли на улицу. Все вокруг изменилось. Снег за полтора часа засыпал улицы, руины и крыши домов белым одеялом.
Шли довольно долго. Сначала по Советской, затем — вышли на Сторожовскую и, наконец, вошли во двор небольшого двухэтажного дома, расположенного недалеко от бани. Драбуш постучал в грязное окно. С той стороны кто-то отодвинул занавеску и выглянул. Купрейчик не успел рассмотреть лицо.
В коридоре послышался шум, и дверь распахнулась. Алексей увидел женщину. Она хмуро ответила на приветствие и молча посторонилась, пропуская гостей в квартиру. Алексей слышал, как закрылась дверь и женщина задвинула засов.
Они вошли в комнату. У печи стоял мужчина. Купрейчик взглянул на него и чуть не вскрикнул: перед ним был Корунов. Угреватое лицо, злые, настороженные глаза. В руках он держал топор. Корунов перевел тяжелый взгляд на Драбуша и глухо спросил:
— Зачем ты сюда лягавого привел?
16
ЛЕЙТЕНАНТ СЛАВИН
Славин три дня находился на семинаре-совещании сотрудников уголовного розыска, проходившем в областном центре.
Начальник управления, подводя итоги семинара, в числе лучших сотрудников назвал и фамилию Славина. А потом его вызвали на сцену, и начальник управления под аплодисменты всего зала вручил ему часы.
Счастливый и растерянный, Славин вернулся на место. Сидевший рядом Лагута толкнул друга локтем:
— С тебя причитается!
— Сейчас или можно позже?
— До окончания совещания потерплю, ну, а пока поздравляю! Рад за тебя!
Лагута не кривил душой. За короткое время, которое они работали вместе, он привязался к энергичному и скромному пареньку. Его по-настоящему взволновала судьба Славина. Парню еще только двадцать два, а повидать ему уже довелось многое.
Капитан тайком от Славина несколько раз беседовал с Алтыниным, убеждая его, чтобы тот похлопотал перед начальством о переводе лейтенанта в Минск.
После совещания, когда Славин и Лагута уже оделись и шли по коридору к выходу, им повстречался начальник управления.
Полковник улыбнулся:
— Как дела, лейтенант?
— Нормально, товарищ полковник, работаем.
— Это-то я вижу. В Белоруссию не тянет?
— Кого же домой не тянет, товарищ полковник? Тянет, но я же вижу, что и здесь работать надо.
— Да, это вы правильно заметили, работы и здесь хватает. Мы вам сегодня направили ориентировку. С мест лишения свободы бежал опасный преступник — Солох Гришка. Всю войну просидел и вот, на тебе, вместе с дружком сбежал.
Лагута встрепенулся:
— Это тот, что за убийство в тридцать девятом был осужден, сын кулака?
— Он самый! Приедете к себе и беритесь за его связи. Тайгу он, конечно, знает хорошо, но наверняка к родным местам потянет. Отец его жив, значит, Гришка и на его помощь рассчитывает.
Лагута пояснил:
— Мне об этой семейке Егор Егорович неоднократно рассказывал. Почти все их родственнички в бандах хаживали. Правда, многие так к родному крову и не вернулись. — Он повернулся к Славину и чуть заметно улыбнулся. — Ну вот, паря, и пригодится тебе твой партизанский опыт, придется нам по тайге за этим шатуном погойсать. Товарищ полковник, с кем он сбежал?
— С Мельниковым Романом Сергеевичем, осужденным в сорок шестом за соучастие в убийстве к двадцати пяти годам. В ориентировке все данные на обоих имеются, так что как прибудете в Марьянск, придется сразу же на их розыск переключиться. Для вас это, пожалуй, сейчас самая важная задача. Я звонил утром Алтынину и сказал, что, если нужна будет помощь, людей мы дадим. С этим зверьем шутить нельзя, им терять сейчас нечего.
С тревогой в душе покинули Лагута и Славин Кемерово. Они торопились в Марьянск.
На следующий день в отделение поступил сигнал о том, что Солоха и Мельникова видели в тридцати километрах от села, где жил старый Солох. Гришку опознал один из местных жителей, который вместе с другими рабочими лесозаготовительного участка ехал на грузовике по таежной дороге. Машину остановили двое мужчин и расспрашивали шофера, как добраться до села Становое, где жил отец Гришки.
Алтынин пригласил к себе в кабинет Лагуту и Славина.
— Пока вы шли сюда, я хотел приказать, чтобы оба отправлялись немедля в Становое и занялись этим делом. Но теперь подумал, а кто же здесь останется? У нас висит не раскрытой кража автопокрышек на базе, неизвестно, кто парня ножом пырнул на танцах. Отпустить вас обоих — значит остаться без оперативника, который мог бы всю поступающую в отдел информацию обобщать и проверять.
— А что тут гадать, я и поеду, — горячо заявил Лагута. Но Славин его перебил:
— Егор Егорович, разрешите я поеду. Места здешние я уже изучил, ну а по лесу еще в войну ходить научился.
Алтынин некоторое время молчал, взвешивая все «за» и «против», а затем решительно хлопнул по столу:
— Хорошо, поедут Славин и Симоха. Возьмите автомат. Прихватите продовольствие, фонари, патроны и все прочее, в общем, продумайте тщательно, что вам может пригодиться. Поедете верхом на лошадях. Это, пожалуй, сейчас самый лучший способ передвижения. Жду вас через час с предложениями.