— Прости, — тут же сказала, почувствовав, что задела его за живое. — Я совсем не хотела обидеть тебя.
— Неужели ты думаешь, что я хотел стать таким? — Эдриан смотрел на меня, не отрываясь. Я видела, он хочет остановиться, прекратить этот разговор, но уже не может. — Я родился обычным ребенком и хотел нормальной жизни — общаться с детьми, ходить в школу, играть в футбол. Но ты не знаешь, что значить быть ламией. Тебя прячут от посторонних, огораживают от всего на свете, твердят о твоей уникальности. Ты не можешь есть обычную еду как все, тебе нужна кровь. Ты не должен играть с другими детьми, ты можешь причинить им боль и даже убить. Ты должен показывать клыки, ты должен общаться с вампирами. У меня просто не было выбора, как принять свою судьбу. Я никогда не хотел становиться таким — отстраненным, холодным вампиром. Кровожадным чудовищем, которым пугают детей. Я с самого детства боялся этого. И вот кем я стал. Можешь осуждать меня сколько угодно, — парень вскочил с кресла и собирался уйти, но я из последних сил перехватила его за руку. Вампир замер и оглянулся на меня через плечо.
— Я не хотела. Честно. — Он не стал сопротивляться, когда я потянула его обратно. — Но ты должен тогда понимать и меня. Ведь у меня есть шанс на нормальную жизнь. Я буду становиться старше, ощущая каждый из этапов человеческой жизни. Школа, университет, работа, семья, дети, даже старость. И я не хочу все это терять. Слишком велика цена бессмертия, и я не готова ее заплатить.
Эдриан молчал, а я все еще держала в своих ладонях его прохладную руку. Он неотрывно смотрел на наши переплетенные пальцы.
— Да, я понимаю, — наконец грустно проговорил он. — И я обещаю, что никогда не лишу тебя этого. Не после того, как такой возможности лишили меня.
Я улыбнулась его словам, осознавая, как тяжело далось ему это обещание. Ведь он хотел совершенно другого. Не удержавшись, я потянула его за руку и нежно поцеловала. Сначала я почувствовала его замешательство, но потом его мягкие губы стали мне отвечать. Осторожно, боясь спугнуть. Поцелуй становился глубже, и его рука легла на мою талию, притягивая наши тела ближе друг к другу, почти сливая воедино. Мое дыхание сбилось, кожа пылала под его прикосновениями. Уже на грани своего сознания я ощутила как мы переступаем очень важную черту, этот поцелуй мог засвети нас слишком далеко. Придя в себя, я с трудом отстранилась от вампира, прикрывая рукой свои раскрасневшиеся от страсти губы.
— На этом нам лучше остановиться, — тихо произнесла я, боясь столкнуться с вампиром взглядом.
Эдриан помедлил, затем встал и, ничего не сказав, вышел из моей комнаты, оставив меня один на один с моими взбунтовавшимися чувствами.
Я смотрела на закрытую дверь и не верила в то, что произошло. Этот поцелуй был чем-то особенным, совершенно сбив меня с толку. Я больше не боялась Эдриана и не испытывала к нему неприязни. Я принимала его таким, какой он есть — бессмертным вампиром. Сегодня он совершенно раскрылся передом мной, рассказав то, что никогда никому не говорил. Но что сделала я? Что между нами произошло? Было ли это признание в любви? Или просто проявление страсти одинокого сердца? Я снова возрождала в памяти этот поцелуй, проигрывая его в замедленной съемке, вспоминая шепот губ, каждое движение нежных рук. Я не могла отрицать, что поцелуй вызвал во мне бурю эмоций, подталкивая к краю. Но я убеждала себя, что это было лишь чувство благодарности за его доброту, за его честность со мной. Наверное, я была хорошей лгуньей. Или слишком внушаемой. А может и то и другое. Ведь врать себе самое простое занятие. Только мы знаем себя настолько хорошо, чтобы давить на самые важные точки, подводя к нужным выводам. Ворочаясь в постели без сна, я все-таки смогла убедить себя, что как бы мне не нравился вампир, какие бы чувства он не пробуждал во мне — этого было мало. Слишком мало, чтобы отказаться от своей мечты и следуя требованиям отца посвятить себя Совету. Я слишком хорошо умела управлять своими эмоциями, чтобы пойти на поводу у неожиданно вспыхнувшей страсти и отдаться во власть темноты. Отказаться от Эдриана — вот был правильный путь, то к чему я себя готовила всю жизнь. Он найдет себе другую, лучше меня, готовую принять его образ жизни, а не цепляющуюся за старые порядки. От этой мысли сердце на секунду перестало биться. Он будет счастлив с другой. Ревность. Но даже она всего лишь низменное животное чувство собственничества не должно было остановить меня. Моя идеальная жизнь была так близко. Всего одна неделя и я смогу начать все сначала. Меня больше не будут мучить чувство ревности, тревоги о правильности моего выбора. Я начну новую жизнь с чистого листа и смогу писать на нем только то, что захочу сама.