Дома Карпинские принялись рассматривать вынесенные из дома Хлюпа сокровища. Эльжбета была какая-то отсутствующая, нерадостная, зато Кристина восхищалась сокровищами за двоих. В Эльжбетину сумку Тадеушу удалось затолкать пять пачек долларов и один рулон золотых монет. А Карпинский вынул из кармана куртки плоскую коробочку. Когда он ее раскрыл, глаза Кристины заискрились не хуже засверкавших в свете люстры драгоценных камней.
Даже на бриллианты Эльжбета глядела равнодушно. Почему-то совершенно перестало интересовать благосостояние их семьи, и бокалы для шампанского она расставляла без всякого энтузиазма.
Кристина наконец обратила на это внимание:
— А ты почему не радуешься? Погляди же, как они восхитительны! Почему молчишь? Что-нибудь случилось?
— Просто я злая! — коротко отрезала девушка и отправилась на кухню за льдом и закуской — сыром, больше ничего не нашлось.
Оттаяла она немного лишь после второго бокала и в ответ на тревожные расспросы Кристины соизволила дать объяснения. В конце концов, она уже давно считала Кристину своей лучшей подругой.
— Тадеуш пообещал держать все в тайне, и что?
Распустил язык перед этой своей родственницей, а она, дура набитая, обо всем разболтала мегере. Да что мегере, орала на всю улицу! Конкретно не знаю, что там наорала, но мегера явно о чем-то догадывается, надо было ее видеть. Мог бы сразу признаться, что ума из-за нее лишился, влюблен по уши и все ей расскажет...
— Не мог! — перебила ее Кристина.
— Почему не мог?
— Потому что ни один мужчина не скажет такое.
— Значит, он просто трус!
— Да не в этом дело. Они в таком состоянии не отдают себе отчета в своих чувствах и за себя не отвечают.
— Но он же знал, что она у него есть! — упорствовала Эльжбета. — И мог бы предупредить.
Предостеречь нас! Она же ненормальная. Пусть и помешался от любви, все равно не мог этого не заметить.
— Да, Тадеуш и сам говорил, что она ненормальная, — рассеянно подтвердил Карпинский, пересчитывая количество обретенных долларов в злотые с помощью калькулятора и еще, для верности, проверяя на бумажке. — И по-моему, был очень недоволен, что она явилась.
Эльжбета осталась неумолима:
— Это лишь подтверждает его собственную глупость.
Уловив в голосе Эльжбеты нечто особенное, Кристина даже отвела взгляд от коробочки с алмазами и внимательно посмотрела на девушку.
— Ну нет! — решительно заявила она. — Тадик мне вовсе не кажется глупым бараном. И кончай валить на парня вину за все, ведь мы не знаем, что там произошло на самом деле. Если он завтра сумеет принести нам оставшееся имущество, у тебя появится шанс узнать все из первых уст. И спокойно обдумать.
— Я вовсе не собираюсь у него допытываться!
— Тогда ты сама не многим умнее той скандальной девицы. А пока лучше полюбуйся на алмазы. На женщин драгоценные камни очень целительно воздействуют.
Кристина оказалась права. Девушка наконец заставила себя как следует разглядеть их драгоценности и почувствовала, как успокаиваются нервы.
Незаметно для себя Эльжбета активно включилась в размышления Кристины, что из камней продать, а что можно и оставить, а Карпинский тем временем подвел итоги своих подсчетов.
— У меня получается — здесь приблизительно пятая часть. На худой конец, на самый худой, придется удовольствоваться и этим, но я рассчитываю на Тадика и верю, что получим все.
— Конечно, получим, и сомневаться нечего.
Кстати, Эльжбета, ты знаешь, что мы с твоим отцом решили оформить отношения? Через две недели распишемся.
— В таком случае иду за бутылкой! Сразу все и обмоем. А я хочу упиться — первый раз в жизни.
В конце концов, совершеннолетняя я или нет?
— Совершеннолетняя, совершеннолетняя! — успокоила девушку Кристина. — Хотя по опыту знаю — упиться одним шампанским не так-то просто» а коньяка у нас не осталось. Вот разве что пивка добавишь.
* * *
Тадик оказался в очень сложном положении.
Сердце его рвалось к Эльжбете, хотелось бросить все к черту и немедленно помчаться к ней, однако обстановка в доме складывалась тревожная. Парень видел по лицу хозяйки, что та поверила этой дурехе Божене и наверняка намерена обыскать весь дом в поисках подброшенных ей краденых вещей. Дом-то пусть обыскивает, пожалуйста, раз ей так этого хочется, вот только в кабинет ее допускать нельзя.
Остатки сокровищ в сумке Тадеуша лежали под диваном. Портфельчик с инструментами, которому следовало находиться в шкафу, кое-как прикрыт постельными принадлежностями, а уже пустая торба Карпинских по-прежнему валяется на шкафу, кто угодно может ее заметить.
Тадеуш всеми фибрами души рвался наверх, чтобы привести там все в надлежащий вид, да хозяйка держала его при себе, вцепившись в беднягу когтями и зубами, как некогда в его отца, и занудно пилила, пилила... «Всю плешь проела!» — жаловался некогда другу бедный Хлюп после таких проработок, но ослушаться супругу не смел. Теперь вот его сын тоже не находил в себе силы духа, чтобы вырваться из-под пресса.
— Невозможно ведь, чтобы совсем чужой человек, не имея никаких оснований, позволял себе такое! — твердила хозяйка, сверля постояльца злыми глазками и явно ожидая объяснений. — Пусть и было темно, но не так, чтобы уж совсем ни улиц, ни домов не различить. Да Тадик и сам говорил — какие-то люди перед домом стояли и о чем-то говорили. И что я должна думать?
Припертый к стенке железными аргументами, парень понимал, что все отрицать — глупо, надо избрать другую тактику, но держать ухо востро, ведь эта баба способна выжать из человека всю подноготную.
И он решил осторожно высказать предположение:
— Вот теперь я думаю... а что, если эти двое, что остановились напротив, сделали это специально?
Чтобы ввести в заблуждение, ну, сбить с толку...
Нарочно громко говорили, привлекая внимание, а тем временем их сообщники потихоньку что-то вносили в другой дом.
— В какой? — упорствовала мегера.
— Ну откуда же мне знать? Я ведь вообще не знаком с вашими соседями.
— Вот и плохо! — нашла за что уцепиться Богуся, хотя и сама знала соседей в основном по слухам и сплетням. — Впрочем, могло быть и такое. В прежнее время тут жили порядочные люди, никаких воров не водилось, а вот теперь — не поручусь. Сейчас все возможно. Выпустят бандита из тюрьмы, он и поселится по соседству, спрашивать не станет.