– Странно. Мне казалось, ты должна первой протестовать против рабства, поскольку на себе испытала каково это, считаться вещью.
– Ты, господин мой, не путай. Одно дело безвинной в кабалу угодить, как я, и совсем другое в искупление, как они. Да и не на потеху ты их продаёшь, а для работы.
– Нет, я продавать никого не стану. Хочешь, сама этим займись.
– И займусь, коль велишь.
– Вот и займись. И хватит об этом!
Я резко замолчал, показывая, что не желаю больше разговаривать на неприятную мне тему. Понятно, что рабовладение одна из реалий этого мира, которую следует принять как данность, но одно дело знать о ней, и совсем друге самому участвовать в этом процессе. А раз местные жители считают подобную торговлю допустимой, то пусть сами ей и занимаются. У меня же забот хватало помимо этого, только успевай разгребать. Хотя, кое-что разгрести уже успел.
Самым главным успехом можно было назвать новый – хотя и старый как мир – принцип организации обороны границы от набегов. Теперь гонцы не тратили по пол дня на скачку с недоброй вестью, вместо этого была организована система оповещения с помощью сигнальных костров. Стоило вооруженному отряду пересечь границу, как в небо вздымался столб дыма. Заметив его, наблюдатель в соседнем селе запаливал свой костёр, и так далее до самого Загорья. А уж мне труда не составляло провести голубя по такой ясно видимой в небе цепочке, и высадить десант из охотников над попавшем в беду хутором. В результате помощь приходила не к шапочному разбору, а спустя максимум час после тревожного сигнала. Конечно, случались и накладки, когда наблюдатель принимал за сигнальный костёр обычный пожар. Но даже такой случай был на пользу, ведь десять крепких мужских рук в борьбе с огнём лишними никогда не окажутся.
С огромным облегчением я встретил прибывшего из Западного удела Лёшку. Прибывшего, надо сказать, весьма экстравагантно – в кампании дюжины охотников, двадцати двух хмурых мужиков на длинной верёвке, порядком побитой девчушки лет семнадцати и лопоухого щенка, от носа до кончика хвоста сплошь усеянного репейником. Девушку и собаку Лёха отыскал в лесу после общения с двумя типами откровенно бандитской наружности. Отошел за куст по нужде, а тут эти гаврики нарисовались, позарившись на его покрытую серебряными бляшками куртку. Недолгая беседа с лесовиками лишила их передних зубов, а Лёхе принесла информацию о спрятанном в овражке схроне, где, помимо зарытой тряпицы с монетами, обнаружилась девчонка и псина. Обе на цепи.
Умилу – так звали девчушку – за недоимки родителей управляющий продал перекупщику, а она на полпути к невольничьему рынку смогла улизнуть из вереницы таких же горемык. Приметила во время ночевки, что стражник задремал, выпуталась из верёвочной петли и дала стрекача в заросли. Сначала бежала, потом шла, в незнакомой местности заплутала и тут на неё наткнулись эти два неудачника. Те обрадовались такой находке и решили, что девчонка им в хозяйстве сгодиться. Кашу там сварить, или приласкать по-женски, когда им приспичит… ну, а как надоест, так её и продать всегда можно. Для начала избили "шоб порядок знала", отвели в свой схрон и посадили на цепь, чтобы не сбежала. А сами подались к тракту в надежде отловить одинокого путника. Отловили. И Лёху, и по морде.
Два десятка других Лёхиных пленников оказались никем иным, как новым воинством барона Алча. Лишившись первой дружины и пройдохи-управляющего, его милость обидеться изволили, наскребли денег, собрали отряд наёмников и сказали им "фас", указав на злополучную деревеньку. Похоже, обладание ею для Алча стало делом принципа. Из-за прошедшего накануне ночью дождя развести сигнальный костёр не удалось, поэтому наёмники целых два дня радовались своей победе, а потом в деревеньку вошел Лёха с отрядом…
Этот Лёшка вообще-то гад, а другом только прикидывается. Блин, поделил, называется: девчонку со щенком себе, пять разбойничьих медяков мне; славу умелого воина и освободителя себе, геморрой с пленными мне. Гад, одно слово. Ну, ничего, он у меня ещё попляшет, я на него все хлопоты по переучиванию и перевооружению Залеской дружины повешу! Что мне, одному отдуваться?
Взгляд со стороны:
Закатное солнце неподвижно зависло над тёмной полосой дальнего леса, словно не решаясь опуститься ниже в боязни уколоться об острые иголки верхушек елей. Уже попрятались в траве порывистые стрекозы, закрылись на ночь в муравейнике трудяги муравьи. Перестали мелькать в небе птахи, разлетевшись по уютным гнёздам. Даже неугомонная ворона, и та наконец-то заткнулась, видимо устав за долгий день драть своё поистине луженое горло. И только в людском поселении никак не утихала суета: сюда на ночёвку пришло войско Его милости барона Владимира, чтобы с рассветом перейти границу и вступить в первую полномасштабную войну. Впрочем, основная суматоха происходила за пределами деревеньки, на выпасе, где разъярённые дружинники пытались отловить полусотника, выбравшего именно это место под обустройство полевого лагеря. Это же догадаться надо, приказать разбить шатры и палатки среди обилия конских яблок и коровьих лепёшек! Ладно десять-двадцать "благоухающих" мин, их по крайней мере прикопать можно, но когда вонючая органика покрывает землю сплошным ковром, согласитесь, это уже перебор.