Глава 2
Царевич
Могучий город купался в лучах утреннего солнца. Волны мерно накатывались на основание монументальной стены, окружающей белокаменную столицу-остров. Крылатые хранители города, гордые соколы-Рароги, с высоты обелисков взирали на каменную пристань, что вела к парадным вратам Солнцеграда. Створы врат украшало Древо Мира, Краколист, выгравированное древними мастерами в те далёкие времена, когда Боги жили среди людей, а пращуры не уходили на остров Блажен. Крону Древа усеяли алмазы, ослепительно сияющие при свете дня, подобно звёздам на ночном небе. С наступлением темноты алмазы излучали тихий, холодный свет. Говорили, будто бы это и не камни вовсе, а настоящие звёзды из кроны Краколиста. Будто бы сам Сварог украсил ими врата в стольный город.
По обеим сторонам врат высились грандиозные башни Солнцеграда, с двускатной крышей и шпилями, увенчанными золотыми дисками с расходившимися от них лучами. Когда солнечный свет падал на диски, они так ослепительно сияли, что казалось, будто бы сам Хорс опустил свою благословенную ладонь.
Тот, кто впервые видел великолепную столицу Сваргореи, замирал, поражённый её величием и монументальностью. Сами Боги помогали древним мастерам возводить город, каскадом домов, башен и парящих пандусов поднимавшийся к своему сердцу – белокаменному терему, возведённому на высоком, словно гора, корпусе. А за царским теремом высился каменный Перун. Сквозь облака взирал Громовержец на своих подданных. Облачённый в доспехи, старший сын Сварога устремил руку с сияющим топором в небо: не посмеет ступить враг на священную землю северян, не вернётся Мор-Чернобог на землю детей Сварога. Другой рукой Перун держал щит, украшенный молниями, которые светились и ночью и днём.
Столицу окружали четыре города-острова: Берес, что располагался ближе всех к Большой Земле, Варгл, западный остров, самый северный – Дален и восточный – Рамила. Солнцеград с другими островами соединяли широкие мосты, пройти по которым могли даже массивные, с загнутыми бивнями, мохнатые ингры [5]. Мосты, возведённые на мощных арочных опорах самими Богами во времена Золотого Века, пережили даже ненастья Ледяного Века. Грандиозные морские дороги считались оберегами и гордостью стольных островов. Между Бересом и Солнцеградом был построен надводный порт Идра, самый большой и оживлённый порт Сваргореи.
Стоял тёплый червень [6], первый месяц лета, когда блуждающие льды почти не приходят с Далёкого Севера. Прекрасное время для судоходства. Множество кораблей постоянно прибывало, отбывало и отдыхало в порту. Деревянные, резные, из тёмного, медового, реже – белого дерева, созданные для путешествий между многочисленными островами северной Сваргореи. Паруса – белые с красными рунами, наоборот – реже; на носах кораблей располагали резные фигуры Перуна или Стрибога, защитников мореплавателей. Иногда – Полоза, надеясь на покровительство строптивого Бога морской стихии. Мир и покой царили в шумной, оживлённой столице. Давно прошли те тёмные времена, когда острова Севера, да и сама Большая Земля, были охвачены междоусобным раздором. Тысячу лет назад воин-волхв по имени Светлогор объединил воюющие земли, став первым царём единой Сваргореи. Столицей провозгласил свой родной город-остров, один из древнейших городов, возведённый еще в Золотом Веке, Солнцеград. С тех пор не поднимали мечей друг на друга братья-сварогины. И каждый год, в самый долгий день месяца червеня, когда солнце не заходит за горизонт, вместе с праздником ясноликого Даждьбога-Хорса отмечают люди и день Мира.
Юноша вздохнул и закрыл книгу. Он уже наизусть знал историю своего прославленного предка, и вновь читать ту же древнюю былину, только в пересказе другого летописца, ему не хотелось. Молодой человек устало посмотрел в окно: словно на ладони раскинулся Солнцеград, как и в летописи, купавшийся в лучах тёплого вечернего солнца. Вдалеке, почти на горизонте, между белокаменными башнями, теремами и домами можно было разглядеть блеск моря. Ах, как царевичу хотелось туда! Особенно сейчас, в пору лета, когда корабли безопасно путешествуют между островами. Как же хочется вырваться из душной ученической кельи. Лучше бы родиться в семье рыбака. Или погонщика ингры. Или… Любой удел виделся юноше намного привлекательнее своего собственного – удела наследника престола. С ним никто и никогда не разговаривал на равных, даже в детстве друзья играли с ним в игры почтительно. Да и друзьями ли они ему были? Царевич грустно вздохнул, посмотрел на книгу и положил фолиант на стол.