– Зачем пришёл? – прошептало озеро, ещё сильнее сжав илистые пальцы.
Странник не мог вымолвить и слова.
– Боишься, – шептала вода и тянула к себе. – Маленький человек. Не достоин ты ответ держать перед хозяйкой моей.
«Даже проклятое озеро считает меня маленьким человеком! – думал сварогин. – А я – князь, брат самого царя. Старший брат!» Обида и злость на весь белый свет отгоняли страх.
– Я не за смертью пришёл, – переведя дух, ответил путник. – Я дары принёс.
Озеро рассмеялось, подёрнулось рябью, отчего лик его расплылся, будто маслянистое пятно.
– А это уже не тебе решать, сын Сварога, – хихикала вода, сжав запястье гостя мёртвым хватом. Озеро вспенилось, зашипело и резким движением сорвало оберег с воротника пленника. – Как ты смел с этой гадостью к хозяйке моей явиться? Не верю я тебе, маленький человек.
Озеро потянуло ещё сильнее. Князь упирался изо всех сил, но не выдержал и упал лицом в воду. Шею тут же обхватили мокрые когтистые руки. Чем больше отбивался человек, тем сильнее тянула его Топь.
Вода ворвалась в лёгкие острой, невыносимой болью. Свет померк. И сквозь тьму князь увидел родной Солнцеград, его могучие белые стены. Видел своего брата, Драгомира, царя Сваргореи. Красавицу царицу, белокурую Пересвету. И вновь обида сковала умирающее сердце. Его, Драгослава, должно быть счастье. Трон ему принадлежит по праву, как брату старшему. Но отец, покойный Градимир, решил, что младший сын достойнее и умнее. Старый царь, нарушив традиции народа, трон Драгомиру передал. С тех пор много лет прошло, но каждый год всё большей горечью отзывался в душе царевича Драгослава. Младший брат боялся старшего и отдалил Драгослава от престольного двора, назначив князем дальнего Борея. Серый, невзрачный городок. Князь видел свой безрадостный удел. Видел любимую Горицу, лесную волхву, жену свою. Лишь в ней одной была его отрада. В её зелёных, будто лес, глазах, её тёплых руках и длинных сказках, что рассказывала ему ночами. Драгослав слышал её голос и сейчас. Тихая песня Горицы лилась сквозь тьму, отгоняя страхи и печали.
Вдруг неведомая сила подхватила тело, и растаял мягкий сон. Драгослав открыл глаза: он лежал на траве. Впереди – зеркальное озеро, а в воде – изба. Только не на кольях стоял старый терем, а на ногах. На жилистых, покрытых волдырями и тиной. Белёсая, чешуйчатая кожа свисала лохмотьями. Странные, будто ветви, кручёные жгуты соединяли ноги. Сама изба была из чёрного, как смоль, дерева, и маленькое оконце зловещим багрянцем горело. Царевич испугался, вскочил. И вспомнил всё: зачем в тайгу отправился, к кому пришёл. И ужаснулся тому, что натворил. Но было поздно: стоная и скрипя, терем шагнул к нему. Драгослав попятился назад, но стебли травы, будто змеи, обвили его ноги. Князь старался нащупать оберег, который дала ему Горица, но на воротнике висел оборванный шнурок. Треклятое озеро! Драгослав обхватил руками голову: зачем, зачем он решился на такое!
Изба, зловонно вздохнув, остановилась почти у самого берега и повернулась крыльцом. Со скрипом отворилась дверь, и на порог вышла дева неземной красоты. Высокая, тоненькая, будто тростинка, облачённая в зелёный шёлковый сарафан. Перехваченные медным обручем русые, с золотыми прядями, волосы струились почти до самой земли. Голубые, как бездонное небо, глаза. Красавица улыбалась.
– Тебе не нужно меня бояться. – Её голос был чист и мягок. – Я знаю, зачем ты пришёл ко мне. Я всё о тебе знаю, Драгослав. И я очень, очень давно жду тебя.
– Кто ты? – только и смог прошептать сварогин. Он ожидал увидеть совсем другое существо.
Дева продолжала улыбаться.
– Ты знаешь ответ. – Она чуть наклонила голову, разглядывая своего гостя. – Но я не думаю, что ты будешь рад моему настоящему облику, царевич. Заходи, – она кивнула головой в сторону двери, – будешь гостем моим.
– Ты – Чёрный Волхв? Яга? – Драгослав не спешил принимать приглашение. – Царица мавок и русалок?
– Как только меня не называют, – вздохнула красавица и облокотилась на резную балясину крыльца. – Много имён у меня, а вот истинного никто не знает. И тебе его не скажу. Ибо сильную власть дарует знание имени, данного при рождении. Вы, люди, и об этом забыли.