– Нравится?
– Да, – как заколдованная, я не могла оторвать глаз.
– Смотри, больше ты этого не увидишь.
Я молчала. Вдруг тишину прорезал тихий звук скрипки, которой так же тихо подыгрывало фортепиано. Я удивленно осмотрелась, но ни музыкантов, ни инструментов не было видно. Он увидел в моих глазах вопрос и улыбнулся.
– С музыкой всегда лучше, правда?
Я молча кивнула головой, пытаясь понять, откуда льется звук.
– Посмотри! – Он одернул меня за руку, привлекая внимание. – Ночной город прекрасен. Светятся фары, горят фонари, окна включены в домах. Несмотря ни на что, жизнь движется. Все сливается в этом свете в единое сияние. За каждым окном течет жизнь. Неизвестная, спрятанная от постороннего взгляда, наполненная радостями, болью, переживаниями. Но она, эта жизнь, живая. Понимаешь? Я хочу тебе показать кое-что. Видишь то окно с синими шторами?
Я перевела взгляд за его пальцем и утвердительно кивнула головой.
– Посмотри внимательно. Ты поймешь, о чем я…
… За столом сидела маленькая старушка. Прозрачная выеденная возрастом кожа, маленькие морщинистые руки, потухшие бесцветные глаза, сгорбленная, сдавленная. По прозрачным щекам текли слезы. Она что-то двигала по столу… Издалека плохо было видно. Я присмотрелась. На столе лежали монеты, которые она явно пыталась сосчитать. Безнадежно ссыпав их в мешочек, она встала, смахнула слезу и неуверенной, такой же сдавленной походкой, пошла к выходу…
– А теперь посмотри сюда, – он перевел палец на огромные окна супермаркета, и я послушно проследила за ним.
…Все та же старушка, неловко мялась возле кассы, не решаясь подойти ближе. Затертая выцветшая от времени кофта, длинная бесцветная в пол юбка, стоптанные тапочки, на голове маленький седой узелок. Сгорбленная, уставшая, испуганная. В глазах слезы. Люди, пробегая мимо, не видят. Годы обесцветили ее. Теряется, мнется, по сторонам озирается, в глазах мольба и безнадега. Стоит в стороне, как котенок – слепой, забытый, одинокий, беспомощный.
– Бабушка, у вас все хорошо? Может, помочь? – Я слышу свой голос там, рядом с ней. Присматриваюсь… я рядом стою. По спине озноб, в голове непонимание. Но глаз не отрываю.
– Да, доченька, помочь. Старая я, не вижу совсем. Деньги посчитать не могу, не знаю, сколько осталось. Хватит ли хоть каких-то продуктов купить… Второй день не ем, даже хлеб дома закончился.
Возле горла появилось странное давление, которое стало подниматься выше, и я почувствовала, как вся влага организма стремительно движется к глазам. Я взяла бабку под руку, и мы двинулись насыпать в прихваченную тележку продукты. Сначала она охала и ахала, что денег не хватит, но я крепко обняла ее и сказала, что все будет хорошо. Она смотрела на меня плохо видящими глазами, как ребенок, а по щекам текли слезы, бесшумно так, без эмоций, из самой души. Душа громко не плачет…
Мы заполнили три огромных пакета всем, чем можно, и двинулись к кассе. Бабулька расслабилась, разговорилась, жизнь свою поведала. Дед помер, дети за границу уехали. Любят, помнят, но рядом быть не могут. Вот и коротает свой век сама. Раньше легче было, сейчас совсем сдала…
Я довезла ее к дому, подняла продукты, сложила их в холодильник. Прощались мы уже лучшими подругами. Прощалась я с ней до завтра. Завтра у нее меня ждал ужин с шарлоткой и имбирный чаем…
– Еще показать? – он потрепал опять меня за руку, возвращая к действительности.
– Да, – все, что смогла я выдавить.
– Тогда смотри туда.
Его палец указал в сторону моста, тянущегося над рекой. Я присмотрелась, кроме машин, ничего не было видно. Но вот, кажется, моя машина. Да, моя. Я за рулем, музыка. Машины едут в три полосы, скорость одинаковая. Я справа, не спеша. Вдруг из темноты вылетает собака. Большая, испуганная, потерявшаяся. Мечется между колес, хозяина ищет, не успевает. Визг тормозов, жуткий вой.
Я по тормозам. Вылетаю, на колени, асфальт грязный… Живая… Стонет. В глазах боль адская и мольба застыли. Слезы собачьи в шерсти теряются, по спине кровь течет.
…Две операции, месяц ухода. Повязки меняю, уколы колю. Кормлю с рук, в туалет на руках ношу, большая, тяжело, а делать нечего, жалко. Спим вместе в обнимку. А она прижимается, смотрит, сказать не может, но в глазах такая щемящая благодарность… Выдержать взгляд сложно, слезы подкатывают.
– А глянь еще сюда, – он практически силой повернул меня, ткнув пальцем в здание вокзала.
…Парень. Спортивный, симпатичный, сумка через плечо, чемодан рядом. Улыбается растеряно, осматривается. Видно – приезжий. Что-то у прохожих спрашивает, они машут отрицательно головой, руками разводят. Прислушиваюсь, по-английски говорит. Два гопника остановились рядом. Хороша жертва иностранная. Подошли, объяснять что-то на пальцах начали, к темной арке подталкивают. Жалко иностранца стало, подошла, улыбнулась, под руку взяла…