- Отпусти! – пытаюсь выкрутиться, отбиться от него.
- Ты что, в белье? – игриво шепчет, а сам, словно не понимает, что я уже в бешенстве, что не шучу.
- ОТПУСТИ! – яростно, нарочно причиняя боль.
Поддается. Однако весь этот переполох задел всю тесную компанию – пришлось встать и соседям, чтоб я отчаянно выбралась из кучи.
Заторопился и Григорий.
- Ты чего?
Врываюсь в раздевалку. Покорно следует за мной. Закрывает дверь (щелкнул замок).
Разворачиваюсь к нему лицом:
- Хватит цирка! Я – домой.
- Ну, ты чего? Тут осталось – еще немного: посидим, да по домам уже разъедемся. Все, а не по одному.
- Ты надрался, и теперь у тебя чешется? Так вон, бери любую!
- Любую, да не любую… - многозначительный, пристальный взгляд.
Шумно вздыхаю. Отворачиваюсь на миг.
- Нет, я не понимаю! Ты же обещал, что будет всё цивилизовано! Но нет! - возмущенно взмахиваю руками. – Мало того, что я всю твою «радость» ко мне собой чувствую, так ты еще руки начинаешь распускать! КАКОГО ХРЕНА? Ты же обещал!
Молчит. Лишь пристыжено улыбается. Подался немного назад и устало оперся на стену спиной.
- Ну-ну, я слушаю, - подначивает. А глаза уже слипаются, словно вот-вот уснет. Ублюдок.
- Что «ну-ну»? Чего ты добиваешься? Мало тебе было унизить меня, да? Что еще хочешь? Отыметь?
- По-го-ди! – мерно, с сарказмом, проговорил он. Словно ожил. Глаза распахнулись. Кулаки сжались. Шаг ближе – и заглянул в очи. Тон голоса стал жестким, мерзким: – Унизил? И чем же это я тебя унизил, а? Тем, что привёл в свою семью? Или тем, что обнимал? Или что возбудился на тебя? А? Ну-ка, скажи мне! Чего молчишь? – грубо, вызывающе всматривается мне в глаза на расстоянии вдоха. - То, что ты не принимаешь себя такой, какой ты теперь являешься, это - твоё собственное унижение… тебя самой. А не моё, или чье-либо еще. МНЕ – ПОХ** НА ТВОИ ШРАМЫ! Если ты еще это не догнала. То скажу я тебе так. Прямым текстом. А если у тебя маргарин в башке – то это твоя проблема. И топи его в себе сама. Мне некогда таким дерьмом заниматься!
- Да иди ты… в Ж**У!
Резкий разворот, хватаю свои вещи лихорадочно, перебирая на скамье кучу одежды.
- Если ты сейчас уйдешь, я ее сожгу.
Обмерла я, ошарашенная.
Несмело оборачиваюсь.
Папку. Держал в одной руке папку, в другой – зажигалку.
- Ну же, решай.
- Вот ты… мразь.
Хмыкнул, облизал губы – шаг ближе. Глаза в глаза.
- Ну, что?
Заледенела я от ужаса. Тяжело дышу. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Щемит, проклятое.
А на глазах – проступают слезы.
Обреченность.
Шантаж за шантажом. Эта с*ка просто играет. Тварь. Еще одна… мерзкая тварь.
- Сжигай, - отчаянное, шепотом. Но уверенно и черство.
Поджал на мгновение губы, закивал головой:
- Хорошо.
Вспыхнул огонек – резвое движение…
И черной полосой окрасилась моя надежда, сгорая истинностью бытия.
А ты, идиотка, размечталась, расслабилась. Думала, за свою примут.
Плюнули, наступили – и размазали.
Еще немного – и когда уже осталось меньше половины – швырнул в раковину остатки.
Открыл кран – и залил водой.
Шумный, горький вдох – гордо выравниваюсь, вытягиваюсь перед ним, душу согревая лишь одной мыслью: зато не продалась. Не перешла… черту.
Взгляд презрительный:
- Вот ты… козлина редкостная.
Побелел враз от ярости. Глаза округлились:
- Коз-ли-на?
Нервно сглотнула слюну я, предчувствуя ужасное. Попытка сгладить ситуацию, да не успеваю. Уверенные, стремительные движения Гриши – и, что дикий зверь, тотчас хватает меня за руки и заламывает их. Невольно пячусь назад, спотыкаюсь, прогибаюсь, едва не падаю на скамью, ложась под него, из последних сил держусь за его же хватку.
- Тварь, отстань! – визжу злобно. Пьяный - сильный, да не ловкий: удар в пах коленом, и кулаком в челюсть.
Попятился, тотчас скрючившись от боли. Рухнула, потеряв равновесие, и я.
- С*ка! - едва слышно рычит.
Живо встаю с колен и замираю, испуганно следя за каждым движением хищника. Страшно сделать сейчас какое-либо неверное движение, но еще ужасней - подпустить гада к себе. Если что – прямо в таком виде и буду драть на улицу (в зал-то еще тогда, сразу, запер дверь на ключ).
Выровнялся.
Странный, непроницаемый взгляд. Ни единой эмоции на лице – отчего еще сильнее жуть сдавливает разум. Сердце колотится, словно бешенное.
Шумно, часто дышу.