Та же участь... постигла и меня. Попытка сопротивляться, отстоять свою честь, но Еремов даже не замечает. Силой принуждает замереть в его объятиях - и уже за разговорами, мыслями уходит куда-то далеко.
И всё бы ничего, и ко всему можно было бы привыкнуть, если бы это его «забытье» и «увлечение болтовней» не переходило все границы: то погладит меня по бедру, то сильнее сожмет за талию, то непременно под моей грудью нужно начать расчленять свой мандарин.
- Ты специально? - не выдерживаю и оборачиваюсь. Глаза в глаза, а лица невольно так близко, что уже даже о приличии сложно говорить.
- Что? - добродушно улыбается.
- Хватит меня лапать, - рычу тихо на ухо.
Взгляд в глаза. Смеется:
- Я не лапаю. Почисть лучше мне рыбку.
- Какую, нахрен, рыбку? - злобно возмущаюсь.
Не сбавляет улыбку:
- Ну, вон, та, что около Коляна.
- Не знаю, ни где твой Колян, ни где твоя рыбка! - бурчу.
- Я почищу! - внезапно вклинивается в наш разговор девушка, сидящая по соседству (одна, на лавке; и да, ей место нашлось).
Метнула я на нее злобный взгляд. Нервно сглотнула та слюну - но не отступила.
А этот только и потешался, ой, как вкушал мою невольную, неожиданную ревность.
Идиотизм. Отворачиваюсь. Делаю вид, что меня это вообще никак не заботит. Плевать.
Даже когда она начала кормить его с рук. Даже когда начал он ей шутки травить, а она -добросердечно заливаться, угорать над ними.
Глубокий вдох. Попытка резко встать, однако тотчас Еремов вмиг хватает меня за бедра (невольно, или нарочно) нырнув под простыню. Силой усаживает обратно.
- Отпусти! - пытаюсь выкрутиться, отбиться от него.
- Ты что, в белье? - игриво шепчет, а сам, словно не понимает, что я уже в бешенстве, что не шучу.
- ОТПУСТИ! - яростно, нарочно причиняя боль.
Поддается. Однако весь этот переполох задел всю тесную компанию - пришлось встать и соседям, чтоб я отчаянно выбралась из кучи.
Заторопился и Григорий.
- Ты чего?
Врываюсь в раздевалку. Покорно следует за мной. Закрывает дверь (щелкнул замок).
Разворачиваюсь к нему лицом:
- Хватит цирка! Я - домой.
- Ну, ты чего? Тут осталось - еще немного: посидим, да по домам уже разъедемся. Все, а не по одному.
- Ты надрался, и теперь у тебя чешется? Так вон, бери любую!
- Любую, да не любую... - многозначительный, пристальный взгляд.
Шумно вздыхаю. Отворачиваюсь на миг.
- Нет, я не понимаю! Ты же обещал, что будет всё цивилизовано! Но нет! - возмущенно взмахиваю руками. - Мало того, что я всю твою «радость» ко мне собой чувствую, так ты еще руки начинаешь распускать! КАКОГО ХРЕНА? Ты же обещал!
Молчит. Лишь пристыжено улыбается. Подался немного назад и устало оперся на стену спиной.
- Ну-ну, я слушаю, - подначивает. А глаза уже слипаются, словно вот-вот уснет. Ублюдок.
- Что «ну-ну»? Чего ты добиваешься? Мало тебе было унизить меня, да? Что еще хочешь? Отыметь?
- По-го-ди! - мерно, с сарказмом, проговорил он. Словно ожил. Глаза распахнулись. Кулаки сжались. Шаг ближе - и заглянул в очи. Тон голоса стал жестким, мерзким: - Унизил? И чем же это я тебя унизил, а? Тем, что привёл в свою семью? Или тем, что обнимал? Или что возбудился на тебя? А? Ну-ка, скажи мне! Чего молчишь? - грубо, вызывающе всматривается мне в глаза на расстоянии вдоха. - То, что ты не принимаешь себя такой, какой ты теперь являешься, это - твоё собственное унижение... тебя самой. А не моё, или чье-либо еще. МНЕ - ПОХ** НА ТВОИ ШРАМЫ! Если ты еще это не догнала. То скажу я тебе так. Прямым текстом. А если у тебя маргарин в башке - то это твоя проблема. И топи его в себе сама. Мне некогда таким дерьмом заниматься!
- Да иди ты... в Ж**У!
Резкий разворот, хватаю свои вещи лихорадочно, перебирая на скамье кучу одежды.
- Если ты сейчас уйдешь, я ее сожгу.
Обмерла я, ошарашенная.
Несмело оборачиваюсь.
Папку. Держал в одной руке папку, в другой - зажигалку.
- Ну же, решай.
- Вот ты... мразь.
Хмыкнул, облизал губы - шаг ближе. Глаза в глаза.
- Ну, что?
Заледенела я от ужаса. Тяжело дышу. Сердце готово выпрыгнуть из груди. Щемит, проклятое.
А на глазах - проступают слезы.
Обреченность.
Шантаж за шантажом. Эта с*ка просто играет. Тварь. Еще одна... мерзкая тварь.
- Сжигай, - отчаянное, шепотом. Но уверенно и черство.
Поджал на мгновение губы, закивал головой:
- Хорошо.
Вспыхнул огонек - резвое движение...
И черной полосой окрасилась моя надежда, сгорая истинностью бытия.
А ты, идиотка, размечталась, расслабилась. Думала, за свою примут.
Плюнули, наступили - и размазали.
Еще немного - и когда уже осталось меньше половины - швырнул в раковину остатки.
Открыл кран - и залил водой.