— Лучше отдай! Лучше отдай, что взяла! — отчаянно повторяла Глаша.
— На мать, стерва, руку подымаешь! На родную мать? — кричала Лукерья. — Так вот тебе! — она на мгновение отпустила Глашину косу, сунула руку в карман пиджака и сыпанула что-то Глаше в лицо. Та прикрыла обеими руками глаза и, словно слепая, шатаясь, прислонилась к стенке.
Девчонки кинулись к ней. Глаша, зажимая глаза ладошками, сквозь рыдания проговорила:
— Задержите ее! Она вас обворовала. Она не в туалет ходила, а в нашу комнату.
— Да с тобой-то она что сделала, Глашенька?
— Табаком глаза засыпала, не видите, что ли. Не отпускайте ее!..
Но так получилось, что опешившие девчонки не успели задержать Лукерью. Выкрикивая страшные проклятья, она быстро спускалась по лестнице на первый этаж. А пока вахтерша сообразила, что случилось что-то неладное, Лукерья уже была на улице. Еще миг — и она словно сквозь землю провалилась.
Девчонки продолжали хлопотать вокруг Глаши. Увели ее в умывальник, ватным тампоном промыли глаза, потом проводили в свою комнату. Глаша уткнулась лицом в подушку и продолжала плакать, повторяя одно и то же:
— Зачем вы ее привели? Зачем?..
— Да что она могла у нас украсть?
— Да она три вилки и нож в сумку положила на ваших глазах. Посмотрите все в шкатулках.
Девчата пошли в ту комнату, где была гостья, Саша открыла свою сумочку и немо опустилась на койку.
— У меня здесь были деньги... Сорок рублей.
— Ну вот... когда же она? Как это она на глазах смогла?
— А у меня были серьги и кольцо...
Все замолчали.
— Что она еще могла у нас взять? — Тоня сняла сумочку со спинки стула. — Ну, конечно, взяла деньги. Тридцать два рубля было, хорошо помню... Вот так да! И у Люси в сумочке деньги были. Давайте посмотрим. — Посмотрела, но денег не оказалось.
— Проверьте в шкафу, все ли там, — сказала Глаша упавшим голосом, словно больная. Девчонки посмотрели в шкаф — там было пусто, висела только Глашина цыганская юбка.
— Это невероятно! — Тоню затрясла лихорадка. Голова у нее закружилась, и она села на койку. — Девочки, как же она могла унести все? Ведь у нее была одна сумка, туда не войдет одежда.
— Она, наверное, в окно выбросила, а там стояли те, что с ней были возле вокзала. Я же вас просила не звать ее.
— Что ж, надо заявить в милицию, — сказала Тоня. — Никуда она не уйдет, поймают...
Глаша продолжала плакать уткнувшись в подушку.
Девчонки ушли куда-то а она плакала и думала о том, что скажут ей на работе, что скажет Нина Петровна. Ничем не оправдаешься перед ними, не поверят они, что не виновата Глаша. И без милиции теперь не обойтись. Опять милиция...
Глаша продолжала плакать, уткнувшись в подушку.
Глаша подумала о Василии. Что скажет он, что скажет? Как она посмотрит ему в глаза? Нет, не поверит он, что не виновата. Опозорила она его на весь завод. Теперь стыд убьет, заглушит Глашину любовь и нежность. Ах, наверно, приснилось ей все то, что было до этого дня!..
Вечером девушки вернулись со второй смены. Еще в вестибюле их встретили Саша и другие девчонки. Они рассказали о случившемся. Просили, чтобы на Глашу ничего плохого не подумали: это они во всем виноваты. Пришли в комнату, включили свет. Глашина койка заправлена, на стуле висит ее платье, на полу стоят туфли. А Глаши нет. Ждали-ждали — нет. Заглянули в шифоньер: цыганской юбки и кофты нет. Под койкой не оказалось тапочек с опушкой. Так и есть — ушла.
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
Табаков вернулся из командировки спустя десять дней после бегства Глаши. Приехал он с вечерним поездом, забежал домой, переоделся и — в общежитие. Вошел во двор, глянул на знакомое окно. От окна в темноту отпрянул девичий силуэт. «Она! Ждет!» Василий вошел в вестибюль, поздоровался с вахтершей:
— Теть Вера, как бы мне Глашу вызвать на минутку?
Тетя Вера зачем-то выдвинула ящик стола, копается в нем, молчит, ключи перебирает. За спиной хлопнула дверь, Василий оглянулся, увидел Сашу Топоркову. Та смущенно кивнула ему и быстро стала подниматься по лестнице.
— Саша, позови Глашу, — вдогонку ей Василий. Но Саша даже не оглянулась. А тетя Вера тем временем тяжело встала со стула и пошла по коридору, в дальний конец. Вернулась, села на стул, решительно выдохнула:
— Не стой, не жди! Нет ее.
— Как нет? А где же она?
— Нет ее. Уж десять ден как ушла. Был бы ты на месте, может, ничего бы не случилось... Ждала она тебя...
И тетя Вера рассказала все, как было.
Утром следующего дня Табаков с первым автобусом ехал на Шубняк. Ехал и про себя твердил: «Нет, старая ведьма, отродье человеческое, не дам я тебе проглотить Глашу! Из зубов вырву! Я верну тебя, Глаша! Слышишь?»