– Радость моя, я могу сделать так, что вам будет не все равно. Я могу распалить вас так, что вы расплавитесь под моими ласками.
– А потом подарите мне очередную дорогую побрякушку в награду за секс? Ну нет! Меня тошнит от мужчин, которые покупают секс!
Анджело зарычал от досады.
– Вот что, Эбби, раз уж мой подарки вас так оскорбляют, я могу пообещать, что отныне вы не получите от меня даже дешевой безделушки, даже чашки кофе. Ну что теперь вам легче? Вам мерещится оскорбление там, где его и в помине не было. Я, знаете ли, имею некоторый опыт общения с женщинами и знаю, что они любят, когда им дарят драгоценности. Ни одной из моих знакомых и в голову не приходило, что это была плата за секс.
– Это потому, что они сами богаты.
– Возможно. Но я имею в виду другое: я вовсе не пытался приравнять стоимость ночи с вами к стоимости дорогого украшения. Одно с другим не связано. Давайте закроем эту тему. Чем бы вы хотели сегодня заняться? – спросил он совершенно другим тоном.
– Вернуться домой.
Анджело тяжко вздохнул.
– Вы же знаете, что это невозможно.
– Тогда вы сами можете вернуться домой.
Анджело потянулся было за кофейником, но в последний момент передумал.
– Этот остров – мой, здесь я дома.
В его тоне слышалось напряжение, он пребывал в растерянности, что с ним случалось редко. Анджело больше не знал, что думать и что делать, как заставить Абигайль Хадсон перестать с ним бороться, как убедить ее открыться ему, не противиться их взаимному влечению друг к другу.
– Эбби, может, заключим перемирие? Мне бы хотелось провести этот день тихо и спокойно, а не в бессмысленной борьбе. Почему вы не можете просто согласиться, не устраивая бурную сцену?
– Обычно я не устраиваю сцен, это вы меня все время провоцируете.
Анджело снова вздохнул. Крепкий орешек. Ему придется с ней повозиться, но дело того стоит. Его труды окупятся, когда он уложит ее в постель, а в том, что это рано или поздно случится, Анджело не сомневался.
– Хорошо, если я попытаюсь этого не делать, вы примете мое предложение перемирия? Никаких подарков, никаких троянских коней, Эбби, только спокойный день вдвоем, хорошо?
Она настороженно всмотрелась в его глаза.
– Вы обещаете на меня не набрасываться?
Анджело поднял руки.
– Обещаю. Ну так что, мир?
Он протянул ей руку, но Эбби не спешила подать ему свою. Он посмотрел на нее со странным выражением.
– Эбби?
Осторожно, словно этот жест мог изменить всю ее жизнь, Эбби вложила его руку в свою.
– Мир. – И тут же поспешно добавила: – Только не путайте перемирие с капитуляцией!
Анджело улыбнулся от всей души и вдруг лукаво спросил:
– Путать с капитуляцией? Ну нет, радость моя, когда вы передо мной капитулируете, уверяю вас, вы это ни с чем не спутаете!
Он задержал на ее лице пристальный взгляд, от которого у Эбби перехватило дыхание. Она собиралась возразить, но Анджело опередил ее и быстро добавил:
– Но пока меня вполне устраивает перемирие.
Эбби покрутилась перед зеркалом. Солнечное платье было великолепно и очень женственно. Простой покрой не ввел бы в заблуждение никого, мало-мальски разбирающегося в женской моде, – это была та самая простота, которая достигается совершенством кроя и безусловным исполнением и стоит баснословно дорого. Облегающий лиф с воротником– хомутиком оставлял верхнюю часть спины открытой, книзу от талии платье плавно расширялось, подол доходил до середины икр. Белое с узором из желтых кувшинок платье было сшито из тонкого льна. Эбби, при всем желании не к чему было придраться. В платье ее не устраивало только одно: что оно куплено Анджело Феретти. Но они заключили перемирие, значит, ей надо идти на компромисс, а Анджело очень вежливо, хотя и с несмешливым блеском в глазах, попросил ее надеть что-нибудь из купленных им вещей.
По правде говоря, Эбби была рада снять изрядно поднадоевшие джинсы и свитер. Напомнив себе для очистки совести, что просто берет одежду взаймы и не собирается увозить домой ни одной вещи, купленной на деньги Анджело Феретти, Эбби открыла гардероб и стала изучать его содержимое. Ее внимание сразу привлекло солнечное платье, увидев его, Эбби не могла удержаться, чтобы не примерить. Она надела платье, распустила волосы по плечам и закрутилась перед зеркалом. Платье сидело на ней как влитое, и у нее почему-то сразу поднялось настроение. Затем она надела подходящие босоножки – интересно, когда Анджело успел узнать размер ее ноги? – вышла из комнаты и пошла на террасу.
Еще по дороге Эбби почувствовала запах свежеиспеченного хлеба, и у нее сразу разыгрался аппетит. При ее появлении Анджело галантно встал из-за стола и отодвинул для нее стул.
– Позволено ли мне будет заметить, что вы выглядите великолепно?
По насмешливому огоньку в его глазах, Эбби поняла, что он подозревает, что любой комплимент из его уст будет воспринят ею в штыки.
– Да, пожалуй, – милостиво согласилась она, садясь за стол.
Анджело улыбнулся, их взгляды встретились, и у Эбби возникло странное ощущение, будто Анджело знает о ней нечто такое, чего она сама о себе не знает.
За едой Эбби вежливо поинтересовалась, кто жил на острове до того, как Анджело его купил.
– Никто. Остров слишком мал, чтобы основать на нем ферму, но на нем прекрасно растут пальмы и фруктовые деревья, есть место для выпаса коз, достаточно плодородной земли для большого огорода, так что небольшая семья может довольно долго существовать здесь даже вне связи с внешним миром. Как я уже говорил, Роситу и Хуана вполне устраивает их уединение. Вилла новая, построена специально для меня, но, мне кажется, архитектору удалось найти верное решение и дом смотрится так, словно стоит уже не одну сотню лет.
Эбби кивнула.
– Да, в этом я с вами согласна. Здесь очень красиво.
– Очень красиво, – повторил Анджело, глядя ей в глаза.
Он думал о том, что эта женщина таит в себе множество сюрпризов, она изменчива как хамелеон. Например, сегодня утром она предстала перед ним в новом обличье. В солнечном платье она и вправду неотразима. Сидя напротив нее за столом, Анджело чувствовал непреходящее желание, но не только. Он вдруг поймал себя на мысли, что хочет большего, только пока не знает, чего именно. А Анджело Феретти привык получать все, что он хочет, и из этого правила не было исключений.
Эбби испытывала противоречивые чувства. Анджело изо всех сил старался быть милым и обаятельным, и ему это удавалось. Это и нравилось Эбби, и пугало ее.
С одной стороны, она понимала, что человек, способный с легкостью управлять огромной компанией и управляться с чередой непрерывно сменяющихся друг друга великосветских поклонниц, при желании без труда может предстать в обличье этакого милого душки. С другой стороны, он явно использует свой шарм как оружие, будь то в любовных делах или в бизнесе, и это не могло не настораживать Эбби. Беда в том, что одно то, что она понимала, чем занимается Анджело Феретти и с какой целью, не делало ее неуязвимой для его обаяния. И от этого он становился еще опаснее.
Милый, обаятельный, хорошо воспитанный Анджело Феретти, который сидит напротив и смотрит на нее – не разглядывает, не раздевает взглядом, а просто смотрит, как будто она всего лишь красивая женщина, с которой ему приятно беседовать, а ни о чем большем он и не помышляет, – куда опаснее, чем опытный соблазнитель. Почему – об этом Эбби не хотела и боялась задумываться.
Она решила попытаться просто наслаждаться его обществом, хотя и с оглядкой.
После завтрака Анджело удалился в свой кабинет, чтобы сделать несколько деловых звонков. Предупредив своих сотрудников, чтобы его не беспокоили без крайней необходимости, он вернулся к Эбби. И был поражен, обнаружив ее на кухне. Она помогала Росите мыть посуду. Хамелеон снова изменил цвет! Кто бы мог подумать, что красотка Абигайль Хадсон добровольно пачкает ручки домашней работой. Мало того, по улыбке Роситы, Анджело стало ясно, что Эбби удалось очаровать пожилую экономку.