Энвольтатор заметно побледнел, и видно было, что он с трудом удерживается от желания немедленно пуститься в бегство.
Зверюга и впрямь наводила леденящий страх. И не размерами, нет. А какой-то жуткой противоестественностью своего облика. Морда зверя была отвратительным подобием женского лица. Рот кривился в глумливой ухмылке, небольшие глаза светились нечеловеческим умом и время от времени вспыхивали желтыми огнями. У твари имелась пара женских грудей с бесстыдно торчащими фиолетовыми сосками, рыжая коса, наполовину обрубленная отважным простолюдином, и длинный голый хвост.
Омерзительное чудовище скакало на месте и испускало сдавленные хриплые звуки, похожие на собачье рычание.
Огнедум протянул руку с посохом, страшно напрягся и вздрагивающим голосом принялся призывать различных духов, повелевая им спуститься и поразить мерзкое отродье. От натуги лицо энвольтатора сделалось пунцовым. Он резко выдыхал через нос, издавал странные горловые звуки, рассекал посохом воздух. Пот градом катился по его лицу.
Чудовище то подбегало, стелясь по земле, то вдруг отскакивало, однако издыхать не спешило.
– Я измотаю его заклинаниями, – пропыхтел Огнедум, обращаясь к королю, – а вы тем временем готовьте рогатины.
Ольгерд дал знак придворным. Над напомаженными и завитыми головами приближенных короля взметнулся лес рогатин. Огнедум набрал полную грудь воздуха и громовым голосом проревел:
– Силами Зефирот, силами Эфирот, силами Сапфирот, силами Кефирот заклинаю тебя: пади, умри, издохни!
И тут произошло давно ожидаемое чудо. Заслышав эту речь, чудовище повалилось набок и замерло в неподвижности.
Энвольтатор отер лицо ладонью.
– Оно мертво? – послышался голос из толпы придворных.
– Надеюсь. Я применил чрезвычайно могущественное заклинание.
– Великолепно! – воскликнул Ольгерд.
– В жизни не видел ничего подобного! – поддержал короля Людвиг.
– Ах, я вся в мурашках! – вскричала девица Розалинда. – У меня даже в волосах мурашки!
– Да, натерпелись мы страху, – сказал простолюдин. – Уж не знаю, как вас отблагодарить.
Рыцари Ольгерда наперебой восхваляли Огнедума:
– Вот это да! Силища! Слава Огнедуму!
– Это всего лишь профессионально выполненная работа. – С этими словами Огнедум спешился и приблизился к поверженной жертве. Не без опаски потрогал ее ногой. Канутикора не подавала признаков жизни. С торжествующей улыбкой Огнедум повернулся к королю и широко развел руками.
– Оно воистину мертво! – провозгласил он.
– Слава! – крикнул Ольгерд и коротко хлопнул в ладоши.
И тут случилась ужасная вещь.
Дохлая канутикора внезапно воспряла, поднялась на задние лапы и завертелась на месте.
Полуоткрыв рот, выронив посох и онемев, энвольтатор наблюдал за этой дьявольской пляской. Глаза Огнедума медленно вылезали из орбит. Борода мелко тряслась.
Тем временем с чудовища осыпались груди, сначала левая, потом правая. Прекратив плясать, оно уселось на задние лапы и принялось яростно чесать себя за ухом.
Огнедум сделал несколько шагов назад и слабо вскрикнул:
– Не… не…
Отлепилась и улетела в кусты маска, открывая плутоватую собачью мордочку…
Ольгерд присвистнул. Разоблаченная канутикора подбежала к лошади короля, ластясь и виляя хвостом. Король, смеясь, наклонился и взял собаку в седло.
– Слава! – крикнул он еще раз.
– Слава! – поддержал его могучий хор рыцарей.
Кругом творилось невообразимое. Рыцари и дамы обнимались, девица Розалинда громко икала, сенешаль пал лицом в гриву своего коня и давился рыданиями…
Постепенно Огнедум приходил в себя. Выражение растерянности на его лице сменилось холодным бешенством.
Король отер слезы, спустил собаку на землю и обратился к разъяренному энвольтатору:
– Поистине, вы были великолепны! От своего имени, а также от имени всего нашего рыцарства благодарю вас за доставленное удовольствие. Эй, Людвиг фон Айзенвинтер! Орден господину энвольтатору!
Огнедум подобрал свой посох, пнул собаку и сквозь зубы вымолвил:
– Вы еще горько пожалеете. О, вы восплачете! Вы навсегда запомните этот день. А ты, Ольгерд Счастливый, вовек останешься Ольгердом Плачевным.
С этими словами он повернулся и зашагал прочь, направляясь в чащу леса.
Следующий день был посвящен параду воздушных змеев, и об обиженном энвольтаторе было забыто. Огнедум удалился в добровольное изгнание, так что никто не мог найти к нему дороги. Впрочем, никто и не пытался. Угрозы старца также никем не были приняты всерьез.
Поэтому появление диковинной кометы, прочертившей ночное небо приблизительно месяц спустя после охоты на канутикору, никто и не связывал с угрозами Огнедума.
Комета действительно была доселе не виданная. Она представляла собой как бы огненную голову со стоящими дыбом волосами и длинными, волочащимися из перерубленной шеи жилами. Воистину, каково же было благополучие подданных Ольгерда Счастливого, если никто не усмотрел в таком небесном явлении зловещего предзнаменования!
Напротив. Комета послужила поводом к новому ночному празднеству. При ее ярком свете устраивались танцы, крыши домов и балконы заполнились нарядно одетыми людьми. Сочинялись поэтические экспромты, в которых высказывались различные куртуазные предположения по поводу того, чья это голова и с какой целью летит она по небу (возможно, чтобы заглянуть в спальню к красотке Маго, когда та поправляет кружева на своих панталончиках и т.п.).
Под утро комета начала бледнеть, а с восходом солнца навсегда исчезла.
Жизнь в королевстве пошла своим чередом. Селяне отправились на поля, художники – на плэнер, король Ольгерд – в Маршальский зал, стены которого украшали многочисленные портреты потомков, желая выпить там чашечку кофе и поразмыслить о грядущем.
К полудню небо заволокло грозовыми тучами. Стало темно, как ночью. Сквозь густую пелену проступили тусклые ободки трех солнц, как бы нанизанных друг на друга. Возгремел ужасный гром, и туча разразилась градом из дохлых лягушек.
Лягушки были повсюду. На них валялись собаки, от них шарахались лошади и придворные дамы. Они норовили попасть в кастрюлю с супом. Они насмерть забили двух лебедей во рву королевского замка. От них вспучило Синюю реку…
Но и тут жизнерадостные и легкомысленные обитатели королевства Пяти Рек не усмотрели никакой угрозы. Туча вскоре рассеялась без следа, вечер наступил ясный, а уже наутро лягушачья тема сделалась излюбленной у парикмахеров, модельеров и кондитеров. Возникли платья цвета «лягушка в тумане», прическа «лягушачья горка» со специальными букольками «икра лягушки-ревуна», камзол покроя «головастик» и суфле «лапки кверху».
Единственным человеком во дворце, на кого этот град произвел неизгладимое впечатление, был истопник Вава, дюжий бородатый мужичина с задумчивым и каким-то сумасшедшим взглядом. Вава впал в непонятную тоску и несколько дней слонялся по дворцу, ничем не занимаясь и бессвязно стеная. А затем он бесследно исчез, и лишь много лет спустя стало очевидно, что истопник Вава, снедаемый меланхолией, обратился в камень.
Серая тень медленно наползала на королевство. Разрушительная работа совершалась исподволь, постепенно. Не было нашествия врагов, не косила людей моровая язва, засухи и неурожаи не поражали землю. Все шло как будто своим чередом.
И в самом деле, стоило ли бить в набат оттого, что женщины внезапно перестали петь за работой, а мужчины больше не собирались по вечерам за кружкой пива?
То один, то другой придворный под разными предлогами уклонялся от участия в увеселениях. Усама Унылопевец вдруг сделался популярным поэтом. И вот наконец настал тот день, когда король безмолвно перечеркнул список развлечений жирной чертой, вздохнул и проговорил печально:
– Не хочу.
Феи покинули страну раньше обычного.