Ковры росистых зорек расстилай,
Чтоб радостью искрился теплый воздух
И чокался с людьми счастливый Май.
Гори, огонь, над улицей,
Лучом веселым брызгай!
Идет, от света щурится
Механик из „Парижской".
Такой — ну, что решает он? —
Невидный человечек.
А лампочки включает он
На сто — не меньше — свечек!
Работать с песней весело —
С сердечною такою!
И трогает он штепсели
Уверенной рукою.
И дети спотыкаются,
Спеша за ним гурьбою.
Свет яркий зажигается
Как будто сам собою.
Весенний вечер близится,
В росе траву купая;
И смехом взгляды брызжутся,
Во сколько свеч — не знаю.
Скамьи тесней поставлены,
Стихает в зале гомон...
Вам слово предоставлено,
Докладчик из райкома!
— Как там Индия бьется в гуле,
Рабства грязь смывая с души?
— Как идут там войною кули
На продажного Чан Кай-ши?
— Кто военными бредит базами,
Кто там смертью земле грозит?
— Люд голодный в далекой Азии
Знает правду про Уолл-Стрит?
— Как вздымается гнев над павшими,
Как в Эпире идут бои?
— И вачем крикливые маршаллы
Распивают с Франко чаи?
— Расскажи, — докладчика просят, «*-
О сегодняшнем трудном дне. —-
Пионеры карту приносят,
Тихо вешают на стен·.
Мы по карте учили этой,
Как народы свой ищут путь.
Так пройди ж, указка, по свету,
Ни одной страны не забудь!
В грязный Лондон из Вашингтона
По-над скалами, сквозь туман,
Сквозь пустыни, сквозь все препоны
В лагерь греческих партизан.
Через Тибр и через Луару,
Из Стамбула и на Шанхай,
Словно выхвачена из пожара,
Ты, указка, гори, пылай!
Старики не проронят слова,
Хмуры в гневе фронтовики.
И вздыхают седые вдовы —
Им всплакнуть бы... да не с руки...
И вбирают они сердцами
Все надежды, всю боль потерь.
И обводит весь мир глазами
Трудовая наша артель...
Первомайский доклад — не сказка,
Знают люди, в чем жизни суть.
И вернулась к Москве указка,
Кругосветный проделав путь.
Всех нас видит оттуда Сталин,
Светит Ленина взор земле.
Как один, колхозники встали
С гордой песнею о Кремле.
На труды и на бой готовы,
Чистым сердцем за них клянусь!
Говорят грозовое слово
Про Советскую нашу Русь!
Как сбылась мечта вековая,
Говорят артельцы, сойдясь
В клубе в полночь под Первое мая,
На земле, породившей нас.
ПОДЖИГАТЕЛЮ ВОЙНЫ
Еще седым фронтовикам
Пожары снятся по ночам...
Мы не забыли гомон вражий
И ржавых мин тяжелый вой.
Но смерти ветер ледяной
Не остановит жизни нашей.
Она встает огнем, травою,
Литьем пылающих печей
И в летнем зареве ночей
Дождей походкой грозовою —
На счастье наше, на труды
И на ветвистые сады
Сплошь в крутобоких, красных, спелых,
Веселых яблоках...
Но я
Не сплю ночами, и семья
Моих друзей в стремленьях смелых
Любви, и правды, и труда
Не спит, — глядит она туда,
Где ты, мой враг, за океаном
Пороховым чадишь туманом;
На картах чертишь ты фронты,
И отливаешь пушки ты.
Тебя я встретил на Бродвее,
Мой ненавистный враг, тогда,
Когда фашисты-лиходеи
Сожгли Европы города;
Когда Земле моя страна —
Семья народов трудовая,
Свободы вестница живая —
Светила, правдою сильна;
Когда страны моей сыны —
Танкист, минер иль автоматчик —
В рассветах падали горячих,
Мир защищали от войны,
Родному знамени верны.
А ты? Ты видел обелиски,
И торговал, и сытым был.
В ночи английский желтый виски
Ты в кабаре каком-то пил.
Мы честно добывали славу,
Ни шагу не ступив назад,
Освобождали мы Варшаву,
И Будапешт, и тот Белград.
Нас ждали горы и долины —
Мы перемены им несли.
И если падали руины,
То мы поднять их помогли.
А ты? А ты в бенгальском свете,
В струящемся огне реклам
Плел грязных заговоров сети,
Погибель предвещая нам.
И матери, сквозь боль и муки,
В великих чаяньях своих
Младенцев клали в наши руки,
Чтоб мы спасли, согрели их,
А ты? Что сделал ты для фронта?
Где ранен был? С кем воевал?
Под звуки томного фокстрота
Ты с проституткой танцовал.
Делили хлеб в годину горя
По-братски мы — паек на трех.
А ты топил пшеницу в море
И в погребах добро берег.
Копил ты деньги, спал ты вволю,
Жирел, прожорливый паук!
А мы бинты искали в поле
И кровь свою стирали с рук.
Сыны свободного народа,
Боролись мы с засильем мглы,
А ты при статуе Свободы
Ковал неволи кандалы.
Мой давний враг! Не я с тобою —
Ты хочешь воевать со мной.
Ты хочешь вновь на поле боя
Ревущих танков двинуть строй,
Чтоб вновь горели нивы, школы,
Чтоб Киев мой, и Сталинград,
И пестрый луг, и сад веселый
Отравленный вдыхали чад;
Чтоб дети в Вене и в Варшаве
Седели от недетских мук.
Ты тянешься к моей державе,
Мой враг, завистливый паук.
В людском ты, видно, хочешь горе
Хлебать не воду — кровь из рек.
Но знай, что Коммунизма зори
Не погасить тебе вовек!
Мой ненавистный враг! Ты в желчи,
Во лжи, что по сердцу тебе,
Своих клыков не спрячешь волчьих —
Подобье Гитлера в себе.
Не выходи на спор со мною,
Фашизма черный лиховод.
Я вечен правдою одною,
Ты — кат людской, а я — народ.
Ты — злобный вестник лихолетья,
И смерть видна в лице твоем,
А я, силен своим трудом,
Смотрю в грядущие столетья!
Живем мы в солнечной Отчизне,
Не страшен нам твой крик войны.
Мы, нашей Партии верны,
Идем победно к Коммунизму.
ВЕСНА ЭТОГО ГОДА
Начинается ручейками,
Что на зорях ведут разговор
Меж лугами да меж полями,
Меж высоких Карпатских гор.
Наполняет реки до края,
Каждый кустик проснуться зовет
И от Волги, Днепра, Дуная
Аж до синих морей цветет.
То пронизана солнечным блеском,
То за тучками целый день
По смоленским идет перелескам
И по плавням реки Ирпень.
Словно сказочная жар-птица,
В класс ребят провожает селом
И на грудь пионера ложится
Золотистым своим крылом.
Вот уж первый подснежник глянул,
Первый жаворонок в небе встал,
Первый дуб над своей поляной
Голубями заворковал.
Теплым ветром озимь колышет,
И заботы и ласки полна,
И, моторное эхо заслышав,
Откликается эхом она.
Блещет зайчиками в автоле,
В проводах сверкает, как жар.
И на девичьи руки в поле
Первый солнечный лег загар.
Первый трактор идет пригорком,
В кузне первую ладят деталь,
И одна за другой вдогонку
Льются первые борозды вдаль.
А она, в труде неуемна,
По железной реке идет,
А она на горячие домны
В Запорожье багрец кладет.
И с литейщиками-мастерами
Дружно делает дело свое:
Разливает она ковшами
Для плугов, для машин литье.
И в Москве — в голубую роздымь, —
Чтоб сияли тысячу лет,
Поднимает Кремлевские звезды —
Коммунизма великий свет.
И проносится над берегами
И. в Нью-Йорке, за далью морей,
Разговаривает с врагами
Словом гнева и правды своей.
И заводчики брови хмурят,
И от страха бледен банкир,—
То грома ее, словно бури,
Потрясают их черный мир.