- Ишь, чего удумала! Подглядывать да подслушивать! А ежели б тебя эти басурмане увидели? Позора не оберёшься!
- Может быть, у них другие обычаи, и царевны могут вместе с царями гостей принимать, - пробормотала я.
- Чего? - папенька был туговат на ухо.
- Ничего, - вздохнула я, подперев голову рукой и пригорюнившись.
Батюшка с подозрением посмотрел на меня и забегал по моему терему, приговаривая:
- Ох, доиграешься, Забава… Ох, опозоришь меня… Хватит этих пряток-игр… Решено - через недельку сыграем вашу с Полканом свадьбу, остепенишься и станешь…
- Что-о?!
Тут уж я вытерпеть не могла. И почему папенька так полюбил любой разговор сворачивать к Полкану да свадьбе?
- Не бывать этому! - выкрикнула я. - Никогда!
- Выйдешь-выйдешь, как миленькая выйдешь! - папенька, будучи росточку небольшого, глядел на меня снизу вверх, но грозно. Я немного струхнула, но на своём стояла твёрдо:
- Не выйду!
- Выйдешь!
- Не выйду!
- А я сказал, выйдешь!
За дверью что-то заскрипело, но мне было не до этого.
- Не выйду, не выйду, не выйду! - для пущей убедительности я ещё и ногами затопала и кулаки сжала. - Не пойду за Полкана, и не проси!
Папенька отчего-то больше возражать не стал. Помолчав немного, он вымолвил тихим голосом:
- Ну, ладно. Тогда я сделаю так, что ты вообще никуда не выйдешь!
И, не дав мне и рта раскрыть, выскочил из терема, хлопнув напоследок дверью. Не успела я и дух перевести, как снаружи послышался грохот, оханье и пронзительный батюшкин крик: “Стра-а-ажа!”
Признаться, после ссор с папенькой я всегда чувствую себя яблочком, у которого червяк середину выгрыз - под сердцем поселяется пустота, а от злости хочется упасть на пуховую перину и зарыдать в три ручья. Но именно сейчас плакать мне хотелось меньше всего.
На столе у стены были навалены грудой чистые тарелки, чашки, даже стоял до блеска начищенный самовар - видимо, Марфушка, чёрная девка, вымыла их и сдуру притащила их сюда - пообсохнуть. Она частенько так делала, я уж никак в толк не возьму, почему. Я нередко ругала её за это, но сегодня вся эта утварь оказалась как нельзя более кстати.
Громко всхлипнув, я схватила верхнюю тарелку и швырнула в раскрытое окно. Описав красивую дугу, та ухнула вниз, и до меня донесся звон осколков.
Это мне так понравилось, что я принялась вышвыривать всю попадающуюся под руку посуду, чувствуя, как легчает на душе.
“Вот тебе, папенька!” - думала я, отправляя в полёт очередную миску и представляя, как она падает на голову поганому Полкану. - “Вот тебе свадьба! Вот тебе не по любви! Вот тебе…”
Тарелки тоненько звенели, разбиваясь, а на душе становилось всё светлее и светлее, будто бы тёмная тучка гнева уползала подальше. Я даже запела что-то про свадьбу по расчёту, а стопка тарелок в моих руках редела, улетая в окно.
Наконец тарелки кончились, и я подтащила к окну самовар и было поставила его на нижний наличник, как вдруг передо мной возникла чумазая физиономия курносого рыжего парня, висящего прямо перед моим окном вверх тормашками.
***
- Ты кто? - ахнула я, выпуская из рук самовар. Тот рухнул на пол и с гулким стуком откатился к стене.
- Не мастак я говорить о любви, - тягуче промурлыкал парень. - Да только редко увидишь эдакую красавицу. Иванушкой меня кличут, а ты Забава-царевна, да?
Он спрыгнул на крышу под моим окном, вздохнул глубоко и уставился на меня, словно на вазу заморскую, расписную. А я вспомнила: третьего дня наш печник Степан сломал ногу и сказал, что пришлёт вместо себя подмастерья своего. Получается, что Иванушка и есть тот самый подмастерье.
Он был смешной и нескладный, с торчащими во все стороны рыжими патлами и разводами грязи на носу. Под его взглядом я зарделась, ибо редко мне доводилось слышать от чужих о своей красоте, и поманила к себе:
- Залезай в окно. Нечего крышу топтать.
В голову-то мне и не пришло, что батюшка, коли обнаружит печника в моей комнате, мигом велит ему голову снести или в масле кипящем сварить. А Иван-то и подавно об этом не подумал, раз так быстро в терем ко мне запрыгнул.
Достала я платочек и начала оттирать ему лицо от сажи. Да только чистый он был немногим красивее чумазого.
- Эх, царевна, - тяжко вздохнул печник, пока я его умывала. - Тяжко вам приходится. Слышал я, как вы с государем-батюшкой ссоритесь, и так жалко мне вас стало, аж страсть. Разве это дело - дочурку единственную за такую образину отдавать!
Задел меня Ванюша за живое, я чуть было вновь не прослезилась.
- А что мне делать-то, Иван? - горько спросила я. - Слышал же, наверное - испокон веков царских дочек по расчёту замуж выдавали. Никто их мнением не интересовался.
- Бежать вам надо, царевна! - а глаза-то у Ванятки загорелись. - Как пить дать, бежать! Эх, кабы согласились вы стать моей женой, я бы враз вам побег устроил!
В другое время я не мешкая выставила бы наглеца, заявившего этакое, за дверь, то тут меня что-то будто под локоть толкнуло и прошептало: “Дело он говорит, Забава. Бежать тебе надо. Но вот как?”
***
- А давай я корабль летучий построю! - вдруг молвит Ванюшка, а сам смотрит на меня во все глаза. Я чуть не расхохоталась, кабы не чувствовала, что он говорит это очень серьёзно.
“Дурачок”, - хотелось молвить мне. - “Ну, о каких ещё летучих кораблях можно говорить? Как ты его построишь? Это же невозможно!”
Но тут уже другая мысль озарила меня, и я едва не расцеловала своего дурачка чумазого.
Это невозможно, и это замечательно!
Выпроводив Иванушку да наобещав ему молочных рек с кисельными берегами, я распахнула двери в терем и громко заявила, зная, что батюшка и Полкан уж точно где-то неподалеку отсиживаются:
- Я выйду замуж только за того, кто построит летучий корабль!
***
Ближе к вечеру мне начало мниться, что Иванушка не так уж и плох. Конечно, он не красавец, да и семи пядей во лбу тоже не насчитывает, но гораздо лучше, чем Полкан. К тому же, я ему, кажется, приглянулась, да и мне он не противен.
Разумеется, никакого летучего корабля Иванушка не построит. Но мы отыщем другой способ убежать, ведь батюшка согласия на свадьбу с простым печником не даст. А там… Избушку срубим, котика заведём, печку поставим и будем жить-поживать. А папенька смирится.
Я и сама не заметила, как принялась по терему разгуливать и напевать что-то про котика да русскую печку. На сердце полегчало, однако что-то изнутри будто бы вновь нашептывало, что что-то я неправильно делаю. Не так, как надо, не того мне хочется на самом деле.
А в мысли назойливо стучался гость иноземный, пугая меня взглядом чёрных раскосых глаз…
…За окнами темнело. Заухали совы, потянуло свечным и лучинным дымом - в палатах зажгли огонь. Я же, наоборот, свечку погасила, да на перину прилегла, гадая, что делать дальше да как поступать. Лежала-лежала, да и уснула.
***
Проснулась я в почти непроглядной темноте, будто толкнул меня кто. Только луна в окно заглядывала да звёзды посверкивали. Громко храпели за дверьми стрельцы, коих батюшка охранять меня поставил, да посвистывал соловей в далекой роще.