— Н-на, — говорил потом наш утопленник, переодеваясь, — речка здесь нешуточная… Да и с бичевой обращаться надо умело!
Но он привыкал быстро. И уже одобрительно смотрела на него артель лямщиков, и все чаще добродушно похваливал его вожак — Володя.
Силенки у парня для такой тяжелой работы было немного. Но он ловко и сметливо помогал в трудные минуты, вовремя отцеплял бичеву или ловил брошенный с илимки конец каната.
Однажды, днем, показались впереди высокие желтые скалы, и профессор, сверившись по карте, об’явил:
— «Щеки»!
Действительно, это было узкое ущелье, тянущееся километров на пять. По нему с особенной силой неслось течение, сдавленное высокими берегами Тунгуски, Первую половину пути сделали по правому берегу, потому что левый был совсем отвесным и для лямщиков там не было прохода. Потом и правый берег оборвался крутым утесом, но зато на левом появилась узкая полоса бичевника. Надо было переправляться с берега на берег, но как-раз на середине пути вертела волнистые свои круги вторая корчага — водоворот.
Опытный рулевой не смутился.
— Корчага сейчас не страшна. Вода еще небольшая. Она скорее нам пользу принесет — приостановит илимку и к берегу ее откинет.
Все влезли на судно. На илимке было два огромных весла — за каждое встало по два человека. Да чтобы еще усилить действие весел, привязали около лопашней их веревки и еще двое дергали каждую веревку, стоя на крыше илимки. Помогали гребцам.
Повернуло судно носом по течению и замелькали берега. А весла плещут, к другому берегу подбивают.
Побледневший немного Петя стоял наверху у мачты. Рядом спокойно наблюдал Николай. Вот илимку понесло к широкому кругу воды на середине речки. Еще миг и круг этот превратился в массу кругов, один другого меньше, в самой середине сходившихся в воронку, вроде большого кухонного котла.
— Сильней нажми! — скомандовал рулевой гребцам.
Илимку внесло в углубление и не успел Петюха даже как следует испугаться, как судно тряхнулось, круто повернуло носом в берег и выскочило из водоворота.
— Ура! — крикнуло несколько голосов на палубе, а обрадованный Петя затопал ногами и заорал:
— Ура! Ура!
Причалили благополучно.
5
В ПОИСКАХ ИСКОПАЕМЫХ
Красный, точно кирпичный, яр заметил вдали Николай и сказал профессору. Тот долго рассматривал берег в бинокль, потом задумался и обрадованный похлопал Колю по плечу:
— Молодец! хорошую штуку заметил!
А что за штуку — не сказал…
Техники и коллекторы засуетились, вытащили лопатки и кирки, и профессор распорядился причаливать к красноватому берегу.
— Что же это такое? — не вытерпел заинтересованный Николай.
— Сейчас увидишь, — сказал профессор, — бери-ка кирку! Это, паренек, следы каменноугольного пожара!
Николай совсем растерялся: какого пожара! Ни огня, ни дыма не видно!
Слезли они на берег, и Николай сразу же поднял кирпично-красную плитку глинистого сланца.
Помог коллектор:
— Здесь, видишь, был угольный пласт, в этой горе. От каких-то причин он загорелся и обжог прикрывавшие его глинистые сланцы так же, как на кирпичных заводах обжигают сырую глину в кирпич. От этого и красный цвет породы.
Еще более удивился Коля, когда нашел среди обломков камня кусочек блестящего угля.
Потом заметил длинную дорожку обвала, вынесшего на берег целый клуб перепутанных кустов и деревьев.
Обвал тянулся сверху и нагромоздил массу каменного щебня и глины, среди которых все чаще попадались угли.
Полез наверх Николай. Под ногами беспрерывно осыпались потоки каменной мелочи. Порой срывался и большой обломок и, прыгая и хрустя, несся вниз, увлекая за собою осыпь.
Петя попробовал было лезть за приятелем, но понял, что это опасно и выбрал другую дорогу, сторонкой.
Каково же было удивление Николая, когда в середине горы он заметил черным поясом выступивший угольным пласт, через который сочилась вода ручейка.
— Уголь, уголь! — радостно закричал мальчуган.
Подоспел десятник и коллектор, запыхавшись поднялся сам профессор, и пошла работа!
Кирками очистили уголь от осыпи и измерили его толщину. Она оказалась равной почти трем метрам.
— Мощный пласт, — сказал профессор, — большие здесь запасы угля…
— А как же он не сгорел? — поинтересовался Николай.
— Выгорел другой пласт, более верхний на самой кромке берега.
Пете очень захотелось посмотреть сгоревший пласт и он полез вверх. Нога разминала жидкую глину обвала и скользила по твердому гладкому льду, бывшему под глиной.
Рассмотрев это, Петя понял и причину оползней. За зиму глинистый слой промерз глубоко. Летом оттаял на небольшую толщину. Потом пошли дожди, размочили оттаявшую глину и она под давлением собственной тяжести соскользнула обвалом по крутому обледенелому склону.
Сообразив это, Петя перепрыгнул на площадку мха, тянувшуюся сбоку, и ухватился за покосившееся деревцо.
Вдруг под ногами его раздался хрустящий треск, деревцо качнулось, и моховый ковер вместе с Петей поплыл вниз. Не успел парень опомниться, как сверху вслед за ним сорвалась груда щебня. Обгоняя, катились мимо тяжелые камни, угрожая переломать парнишке кости.
В ужасе Петя бросился на катившийся мох — деревцо, за которой он держался, уже упало. Обвал разростался, захватывал и с корнем выдергивал целые кусты. Облако пыли взвилось над лавиной.
Приготовившийся уже к смерти Петя почувствовал сильный толчок. Его подбросило, раза два перевернуло в воздухе и швырнуло в сторону в неподвижный и колючий куст. Обвал наскочил на выступ скалы и остановился.
Порядочно поцарапанный, в синяках и шишках, но в общем невредимый, Петя поднялся с куста и ошалело осмотрелся.
— Жив ты? жив? — кричали снизу голоса.
Оказывается, что на работавших около угля вдруг посыпался целый град камней. Едва они успели разбежаться!
Профессора все-таки угостило небольшим булыжником по спине, а Николаю ухо залепило здоровенным комком размокшей глины… А стальная лопата, подвернувшаяся под удар тяжелой глыбы, была смята, как лист бумаги.
— Все хорошо, что хорошо кончается! — сказал профессор, протирая запыленные очки; — уголь нашли мы прекрасный!
Вечером, помогая укладывать образцы, Петя рассматривал плитку камня.
На плитке хорошо сохранился углистый отпечаток веточки папоротника.
— Видишь, — говорил коллектор, — это остаток одного из растений, из которых данным давно образовался каменный уголь.
Если дерево или мох после смерти своей будут оставаться на поверхности земли, то кислород воздуха скоро разрушит их. Остатки сгниют и рассыпятся впрах. Но, если это же дерево после смерти попадет в воду болот или будет прикрыто илом, то, защищенное от действия кислорода, оно станет не гнить, а медленно обугливаться. Так вот, громадные массы растительных остатков, погребавшиеся в прежде бывших больших озерах и болотах, превратились в уголь и были давлением тяжести своих слоев спрессованы в плотные, как камень, пласты.
А отдельные растения, попадавшие в тонкий ил тогда, когда этот ил окаменевал, оставляли на нем свои отпечатки.
— Интересно, — сказал Петя, — а что же эти растения были такие же, как и наши?
— Нет, растения в те отдаленные времена были другие. Тогда не было лиственных деревьев. Очень редко попадались и хвойные. А главная растительность состояла из гигантских папоротников и хвощей, которые были такими же большими, как самые крупные наши деревья. Теперь эти породы вымерли.
— Так, — сказал Петя, — стало быть по отпечаткам и узнают, какие были растения прежде?
— Ну, конечно.
— И по растениям можно узнать, когда образовался уголь?