На это Антти согласился.
— Зайти-то, конечно, можно… Чересседельник у тебя ослаб, — добавил он тотчас, подтягивая отвисший ремень сбруи.
Антти Ихалайнен дошел до проулка, где проживал Хювяринен. И тут он остановился, прислонился к забору и стал подсчитывать стоги ржи, бормоча:
— Никак шесть стогов ржи у этого Хювяринена?
Удостоверившись в этом, он направился к дому.
Во дворе, на стене амбара, висела новая дуга. Антти стал тщательно осматривать ее, приговаривая:
— Трещины на самом сгибе… Должно быть, плохо распарили ее, прежде чем согнуть… Но внутри-то она как будто ничего себе, крепкая…
Тут все окошко избы заполнилось детскими головенками. Дело в том, что на попечении у Хювяринена осталось шесть малых внучат после смерти их отца и матери.
Одна из девочек крикнула:
— Ихалайнен идет!
— Это какой Ихалайнен, из Мурто? — спросил старик Хювяринен, строгавший полозья для саней.
Девочка пояснила:
— Тот, у которого нос большой… как у Юсси Ватанена…
— Ах, так это он идет! — промолвила хозяйка.
Еще раз осмотрев дугу, Антти подошел к лестнице. И тут он вспомнил, какой он значительный гость. Это заставило его выпрямиться. Захотелось даже немного пообчиститься. Он высморкался в пальцы и обтер свои руки о голенище. Затем, слегка почистив сапоги травой, вошел в дом.
Он сел на лавку, откашлялся и почувствовал себя как дома. Потом, вспомнив, что надо поздороваться, спросил Хювяринена:
— Где же ты нашел черемуху для своей дуги?
— Случайно увидел ее на поле у Матикайнена, — ответил хозяин и в свою очередь спросил:
— Ну что новенького у вас в Мурто?
— Ничего особенного, — сказал Антти. — Небольшие дожди прошли…
Хозяйка спросила:
— Как поживает Анна-Лийса, здорова?
Разжигая свою трубку, Антти сказал:
— Особенно она не жаловалась ни на что… Вот собирается лен трепать…
— Ах, уже собирается лен трепать… Много ли снопов у вас в этом году? — спросила хозяйка, и Антти ответил ей:
— Да, пожалуй, на два снопа больше, чем в прошлом году.
— Вот как! На два снопа больше?
— На два.
Помолчали. Хювяринен строгал полозья, Антти же обдумывал, как начать сватовство. Он уже было нашел нужное начало, однако Хювяринен сбил его, сказав:
— Тут в ящичке есть мой табачок. Зачем ты своим набил трубку?
— Неважно, — пробурчал Антти и снова углубился в раздумье — как начать сватовство.
Наступило молчание, еще более продолжительное, чем раньше. Дети шумели. Хозяйка стала унимать их:
— Ребята, сидите тихо, как полагается при гостях.
Потом хозяйка, сев за прялку, пустила ее в ход, и толстая пряжа стала накручиваться на катушку.
Сидели, строгали и пряли. Посасывая свою трубку и отплевываясь, Антти все еще обдумывал, как бы ему начать разговор о сватовстве. Однако не так-то было легко ухватиться за подходящее начало для разговора. И в этом он мысленно обвинял даже Хювяринена, который, так сказать, спутал ему карты.
Наконец он таки нашел нужное начало. Затянувшись и сплюнув, он сказал:
— Говорят, что у Макконена свинья опоросилась.
— Уже опоросилась? — переспросил Хювяринен.
— Уже… В пятницу она опоросилась…
— Сколько же она принесла? — полюбопытствовал Хювяринен.
— Десять штук… Круглое число принесла…
Остановив свою прялку, хозяйка спросила:
— А что, все свинки?
— Это поросята-то Макконена?
— Да.
— Говорят, пять свинок, ну, а остальные, значит, выходит, что боровки.
— Пять свинок и пять боровков. Вон сколько у них поросят! — с удивлением воскликнула хозяйка.
— Да, немало у них поросят, — согласился Антти.
А Хювяринен сказал:
— Свинья-то у них из хорошей породы Кохонена.
— Ах, вот она из какой породы, — пробормотал Антти.
Хозяйка заметила:
— Надо бы и нам достать одну такую свинку, пускай бы росла. У ребят хватит времени ее кормить.
Тут Антти снова приблизился к своему делу, сказав:
— Кроме того, у Юсси Ватанена отелилась черная корова.
— Это та самая, что куплена у Воутилайнена?
— Та самая…
— Ах, уж отелилась! Что, телку принесла? — расспрашивала хозяйка.
— Телку.
Снова помолчали. Собравшись с духом, Антти продолжал начатый разговор:
— Хватает скота у этого Юсси… Пятнадцать дойных коров машут хвостами… Можно залиться молоком в его доме…