— Точно! — Старик развеселился. — Точно, доктором Ватсоном. Воображение у меня будь здоров, а вот дедуктивный метод на обе ноги хромает.
— Ну, в любом случае помочь вы нам можете. — Допив чай, Клавдия с удовольствием попросила еще одну чашку.
— Очень интересно. И чем такой старый мухомор может помочь правоохранительным органам? — Аристов от любопытства даже подпер кулачком щеку, словно боялся что-то упустить.
— Знаете, я не очень люблю слово «органы», — сказала Клавдия. — Оно чем-то медицину напоминает.
— И тем не менее чем же?
Дежкина открыла сумочку, вынула оттуда маленький пластмассовый футлярчик и поставила его перед стариком.
— Вот. Что вы можете про это сказать?
— Ну-ка, ну-ка… — Юрий Ильич выудил из кармана брюк очки в старомодной роговой оправе и нацепил их на самый кончик носа. — Давайте посмотрим, что у нас тут.
Клавдия наблюдала, как он внимательно рассматривает золотой мост, прищурившись и откинув назад голову. И вдруг вспомнила покойного отца. Чем-то этот старик очень походил на него. Хоть и была в них огромная разница. Этот закончил институт, а отец только восьмилетку. Этот всю жизнь проработал в белом халате, а отец в синем проползал под тракторами и грузовиками. Этот пахнет лекарствами, а отец пах табаком и бензином. Но в обоих было что-то общее, поэтому запросто можно было бы представить, как они сидят за одним столиком в кафе и мудро разговаривают о жизни. Отец был бы вполне на уровне. Мама называла это «что-то» чудачеством, но Клавдии больше нравилось выражение — внутренняя интеллигентность.
— Да, это моя работа, — наконец произнес старик. — Определенно моя. Но только очень давняя. Лет двадцать — двадцать пять.
— Двадцать три, — уточнила Клавдия.
— Да? — Старик удивленно посмотрел на нее. — Что вы говорите! И что, выпал? Хотя да, вполне мог, за такое-то время. Жаль, жаль. Хотя золото, я смотрю, высокопробное, не зубное, я такое не часто делал. За двадцать три года должно было сточиться посильнее. Ну хорошо, и что вам угодно узнать об этом протезе?
— Помните, как установили личность Гитлера? — спросила Клавдия.
— Понятно, понятно. — Старик аккуратно положил протез обратно в футлярчик. — Судя по тому, что вы обратились ко мне, опознать беднягу иными способами не представляется возможным?
— Абсолютно. Мы нашли только скелет.
— Ну что ж… — Аристов поднялся со стула. — Посмотрим, что можно сделать. Извините, я вас оставлю на минуточку.
Медленно, не переставая потирать сухие шершавые ладони, он удалился. Клавдия повернулась к Ирине.
— Никогда не торопись со своими вопросами, — сказала она тихо. — Если есть возможность просто поговорить с человеком, поговори. И он больше вспомнит, больше расскажет. Но даже не это главное.
— А что? — тихо спросила Калашникова.
— Нервы. — Клава вздохнула. — Старайся больше общаться на работе с хорошими людьми. Это как своеобразная терапия. Если будешь ограничивать себя одними преступниками, к тридцати годам превратишься в Железного Феликса. Пока ты этого не чувствуешь, а потом и не почувствуешь. Поняла?
— Кажется, да.
— Молодец. — Клава еще подлила себе заварки. — А чай у него действительно отличный.
— Так-так… — раздался из прихожей голос Юрия Ильина. — Теперь давайте займемся поисками.
Он вошел в кухню, неся перед собой огромный деревянный ящик. С трудом водрузив его на стол, гордо посмотрел на женщин и сказал:
— Думаю, милые дамы, что смогу вам помочь.
— А что это, Юрий Ильич? — спросила Ирина, с интересом рассматривая ящик.
— А это, милочка, все мои пациенты. — Аристов похлопал по крышке.
— Как, все?
— Все, кому делал зубные протезы. — Юрий Ильич открыл ящик. — Картотека, можно сказать.
Внутри ящик был разбит на несколько отделений. Но вместо карточек с именами Клавдия, к своему удивлению, обнаружила там множество точно таких же футлярчиков, в каком ей вернули мост.
— Так, нам двойной. Верхние пятый и шестой слева. Посмотрим, посмотрим.
Старик быстро открывал футлярчики, снова закрывал и ставил на место.
— А где же картотека? — разочарованно пробормотала Калашникова.
— А вот это она и есть. — Аристов взглянул на нее и улыбнулся. — Вот вы своих пациентов по каким приметам узнаете? По отпечаткам пальцев, по фотографиям, по родинкам каким-нибудь, да? А я — по зубам. Если меня попросят вспомнить лысого одноглазого китайца, которого я лечил на прошлой неделе, я мало чем смогу помочь. А только скажи мне — в прошлом месяце, разрушение верхнего пятого справа, дупло на втором нижнем справа и сильный налет — я сразу вспомню. Ага, вот, кажется, этот. — Он аккуратно положил на стол перед Ириной небольшой кусочек гипса.