--Так, значит, она из страны северных оленей? -- воскликнул Баум.-- С ума сойти! Настоящая фея!
Он присвистнул, чмокнул кончики своих пальцев и послал Анане воздушный поцелуй. Слова сыпались из него, как горох из дырявого мешка.
--Да, куколка у тебя заводная, лопнуть мне на месте! Я просто в отпаде, старик! Слушай, а кто из вас играет на этой штуке?
Он кивнул на футляр в руке Кикахи.
Тот ответил, что в музыке они ничего не смыслят, а футляр используют вместо чемодана. Он не стал распространяться о том, что когда-то играл на флейте и увлекался ею до 1945 года. Кикаха не счел нужным описывать те музыкальные состязания на свирели, в которых он представлял честь "медвежьего народа" чужого Многоярусного мира. И он не стал перечислять то великое множество инструментов -- земных или соершенно чуждых,-- на которых умела играть Анана.
--Сначала мы бродили по Европе, а потом перебрались в Америку,-- рассказывал он.-- Этот месяц мы провели в горах, а потом решили сменить обстановку и посмотреть на Лос-Анджелес. Ни она, ни я еще там не бывали.
--Все ясно,-- подытожил Баум.-- Простые бродяги.
Он говорил с Кикахой, но все время смотрел на Анану. Его глазки блестели, руки совершали странные движения, словно он лепил из воздуха бюст Ананы.
--А она может петь? -- неожиданно спросил он.
--Может, только не по-английски,-- ответил Кикаха.
Девушка в джинсах встала и подошла к ним.
--Кончай, Лу,-- сказала она.-- У тебя с этой цыпочкой ничего не выйдет. Наш новый приятель убьет тебя, если ты ее хоть пальцем тронешь. Или она сама тебя прикончит. Эта штучка еще и не на такое способна.
Очевидно, Лу одолели сомнения. Он придвинулся к Кикахе и уставился в его глаза, будто рассматривал в микроскоп экзотическую бациллу. Кикаха почувствовал в его дыхании странный едкий запах. Через мгновение он понял причину этого зловония. Такой же запах исходил от жителей города Таланак на уровне Америндии -- города, вырезанного в жадеитовой горе. Они курили наркотический табак, и хотя Кикаха никогда не пробовал ничего подобного, он всегда подозревал, что это марихуана. Дело в том, что жители Таланака являлись потомками ольмеков из древней Мексики, и, попав в ловушку, расставленную властителем Ядавином, они, очевидно, пронесли в новый мир ростки любимого дурмана.
Зеленые глаза Кикахи не вызвали у Лу никаких подозрений. Он медленно повернулся к девушке, которую звали Му-Му Нансен, и сердито спросил:
--Слушай, милашка, а ты не вешаешь мне лапшу на уши?
--Нет, Лу, в этих ребятах есть что-то странное,-- сказала Му-Му.-- Что-то сильное, влекущее и пугающее. Они чужие, понимаешь? Они совершенно чужие.
Кикаха почувствовал холодок, который волной прокатился по спине. Анана придвинулась к нему и тихо зашептала на языке властителей:
--Не знаю, о чем она говорит, но мне это не нравится. В ней есть что-то от зандры. Девчонка видит суть вещей.
Слово "зандра" не имело точного или приблизительного аналога в английском языке. Оно означало некую смесь психолога, ясновидящей и безумной ведьмы.
Лу Баум покачал головой, вытер вспотевший лоб, а затем снял очки и начал надраивать платочком стекла. Его голубые близорукие глаза подозрительно прищурились.
--Эта крошка чувствует людей не хуже телепата,-- сказал он.-Она немного не в себе, но мне такие бабы нравятся. И она знает, о чем говорит.
--Я чувствую вибрации, идущие от вас,-- объяснила Му-Му.-- А они никогда меня не подводили. Обычно я просекаю людей вот так...-- Она громко щелкнула пальцами.-- Но от вас обоих исходит что-то странное. Особенно от нее. Я не могу понять, что именно. Вы как будто не из этого мира. Словно марсиане... Ты врубаешься, Лу?
Невысокий прыщавый блондин, которого все называли Стертым, поднял голову и отложил гитару в сторону.
--Финнеган не марсианин,-- сказал он с широкой ухмылкой.-- У него среднезападный акцент, и похоже, что он из Индианы, Иллинойса или Айовы. Скорее всего хужер, верно?
--Да, я хужер,-- подтвердил Кикаха.
--Эй, парни! А ну закройте глаза! -- прокричал Стертый.-- Вы только послушайте, как он говорит. Скажи им что-нибудь, Финнеган. Скажи! Если его голос не точная копия Гэри Купера, я съем парадный бюстгальтер Му-Му!
По просьбе пассажиров Кикаха произнес несколько слов, и все засмеялись.
--Вылитый Гэри Купер! А ты, случайно, не поешь за него, парень? -- кричали они.
Их смех разбил ту хрупкую напряженность, которую воздвигли слова Му-Му. Девушка, улыбаясь, села на свое место, но пристальный взгляд ее темных глаз вновь и вновь возвращался к двум незнакомцам, и Кикаха знал, что она не удовлетворена. Лу Баум устроился рядом с ней. Его кадык дергался, как поршень насоса. На лице застыло угрюмое и немного обиженное выражение. Однако Кикаха догадывался, что парня по-прежнему терзало любопытство -- вернее, любопытство и легкий испуг.
Очевидно, он действительно считал свою подругу телепатом. И возможно, даже побаивался ее. Кикаху это не волновало. Он воспринимал ее экспресс-анализ как обычный маневр ревнивой женщины. А она явно хотела отвадить Баума от Ананы.
На данный момент Кикаха поставил перед собой две задачи -- как можно быстрее добраться до Лос-Анджелеса и ускользнуть от наемников Орка. С автобусом им, конечно, повезло, размышлял Кикаха. Но задерживаться в этой компании не стоит. Как только они доберутся до подходящего места на окраине города, он пошлет подальше и "короля гномов", и его "тухлые яйца".
Кикаха решил осмотреть остальную часть автобуса. Когда он двинулся по проходу, трое пожилых мужчин, игравших в карты, подняли головы, но ничего не сказали. Он почувствовал легкое отвращение к их залысинам и седым волосам, расплывшимся и обрюзгшим лицам, к их морщинам, покрасневшим глазам, двойным подбородкам и большим животам. За двадцать четыре года, прожитых во вселенной Ядавина, он видел только пятерых пожилых человек. Люди там доживали до тысячелетнего возраста -- если, конечно, им удавалось избежать несчастных случаев и насильственной смерти. Они не старели вплоть до последней сотни лет, но лишь немногие познавали бренность своих тел. И поэтому старость в мире Ядавина считалась исключительно редким явлением. Однако легкая неприязнь Кикахи не шла ни в какое сравнение с отвращением, которое испытывала к старикам Анана. Она выросла в мире, где не было физически старых людей. И хотя ее возраст достигал десяти тысяч лет и она успела побывать во многих вселенных, земляне казались ей самой безобразной расой в галактике. Властители придерживались строгих эстетических норм. Они удаляли из своих владений все, что казалось им некрасивым и мерзким. Зато остальные получали дар нескончаемой юности.