– Мне что, вообще звуков не издавать? Это был стон боли, садист.
– Будь добр, пожалуйста, – проигнорировал его Легран.
– Какой же ты есть. Не могу, – он резко замолчал и посмотрел на парня сонным взглядом. – Конард, ты не мог. – Отис запнулся. – Не мог бы дать мне таблетку и сок. Голова трещит по швам. Ту, что посильнее. Сок лежит в портфеле.
– Конечно, – Конард быстро достал все необходимое и протянул Отису. Тот сделал лишь парочку глотков и постарался сдержать стон. – Наверное, стоит оставить сок около постели. Вдруг ты захочешь пить. Хм, мне, наверное, пора?
– Это вопрос? – внутри Ревиаль все сжалось. Он не хотел оставаться один. Не сейчас. Он обещал Конарду подумать о проблемах завтра. – Ты не мог бы… – Отис раскрыл свои зеленые глаза и попытался залезть под одеяло, но и здесь ему понадобилась помощь Конарда. – Остаться.
– Конечно, просто за кое-чем схожу, – Конард старался сдержать улыбку. Но с треском провалился. Он метнулся в свою комнату за скетчбуком, переоделся в домашнюю одежду и вернулся. Отис до сих пор не спал, сопротивляясь из последних сил. Легран выключил свет. Конард просто уселся напротив него и открыл книжку. Ревиаль с интересом поднял бровь.
– Ты умеешь рисовать?
– Слишком громкое заявление. Мне просто нравится. Когда набегает вдохновение, бороться невозможно. Вот и все, – он «немного» принизил свои способности. Рисовать во тьме было практически невозможно, но и в этом была своя эстетика.
– Включи ночник. Все глаза испортишь, – уже почти во сне шепчет Отис.
– Тебе не помешает?
– Включи свет, Конард. Пожалуйста, – раздался щелчок ночника, но Ревиаль уже не слышал его. Он провалился во тьму.
Конард рисовал и думал. Какой сегодня странный день. Отис в первые не сопротивлялся ухаживаниям, ответил на них, они танцевал, и это было прекрасно… А потом Ревиаля избили. На этом моменте Конард чудом не сломал свой карандаш. Он пообещал себе, что не оставит это просто так. Откинув все плохое, он просто смотрел на побитого и спящего Отиса. Он был очень милым и беззащитным. Хотелось укутать его в одеяло и никогда не выпускать за пределы комнаты. Легран рисовал, как в лихорадке. День был таким насыщенным на происшествия. Он взглянул на рисунок, где львёнок находит щенка. Даже в наброске Конард видел боль. Перед глазами замелькали неприятные кадры. Он сжал зубы и вырвал лист. Начав заново. Просто начав заново.
Жаль, что в жизни так нельзя.
Bang Bang
Конард рисовал уже целый час, но вдохновение все не заканчивалось. Ему точно придется идти с утра в магазин за новым скетчбуком. А лучше сразу за двумя. Скорее всего, все свои выходные, а может и следующую неделю Отис проведет в постели. Кто позаботиться о нем, кроме соседа? Конард улыбнулся своим мыслям. Правда ему все же придется отлучиться для особо жестокого убийства. Вот эти наброски, где лев сжигает Монику в виде рыжей крысы никто не должен увидеть. За такое его сразу поместят в лечебницу. Посвятить подробному убийству шесть листов, это первый звоночек. В какой-то момент, Отис застонал и перевернулся на другой бок. Конард отложил книгу и аккуратно подошел к нему.
– Отис? – прошептал он.
Парень спал.
Холодная ладонь легла Отису на лоб. Конард спокойно выдохнул. Лихорадки не было. Это значит, что ситуация пока под контролем. Этот день пестрел на переживания, поэтому любая хорошая новость была отдушиной. Отис выглядел таким уязвимым. Леграну хотелось коснуться его еще раз. Почувствовать тепло. Но парень наверняка не оценит пробуждения от чужих прикосновений. За этим явно стояла своя история. Конард поднял взгляд на стену. Будто за ней лежало что-то очень важное и запретное. Его глаза потемнели. Он отошел от Ревиаля и вернулся к рисованию. Эта ночь и прекрасна, и ужасна одновременно. На лбу соседа появилась складка, брови нахмурились.
– Отис?
Отис медленно спускался по ступенькам. Парень смотрел на свои тапочки-собачки и пытался сконцентрироваться лишь на этом. Последние два месяца, он то и дело старался отвлекать себя чем-то. По-другому жизнь становилась невыносимой. Каждый день в его груди вспыхивала буря из страха, нервов и раздражения. Пять минут парень просто переписывался с друзьями, а через секунду бросал кружку в стену. Теперь его походы в супермаркет не обходились без покупки новой кружки, тарелок, лампы. Ревиалю было пятнадцать, и он пытался справляться так, как диктует ему природа подростка. Агрессивность с эпизодической апатией стали его лучшими друзьями. Наверно один Госс был готов вытерпеть все перепады настроения парня и прийти на помощь. И это лишь подливало масла в огонь.