Мы нарабатываем схемы и запрограммированы укреплять их. Психологи называют это «предвзятостью подтверждения» — склонностью верить в то, что подтверждает наши взгляды, видеть то, что мы хотим видеть.
Одно из первых и лучших исследований этой проблемы связано с матчем футбольных команд Принстонского университета и Дартмутского колледжа в конце университетского футбольного сезона 1951 года[184]. Команда из Принстона за весь сезон не проиграла ни одного матча. Ее нападающий, Дик Казмайер, только что попал на обложку журнала Time. Игра с самого начала шла грубо и стала по-настоящему грязной, когда во втором периоде Казмайера удалили с поля со сломанным носом. В дальнейшей бойне одному игроку дартмутской команды сломали ногу.
Принстон победил, однако после матча газеты обоих университетов опубликовали обвинения в адрес соперников. Принстонские студенты обвиняли дартмутских в ударах ниже пояса; в Дартмуте же считали, будто принстонцы затаили обиду из-за того, что пострадал их нападающий. К счастью, поблизости оказались психологи, способные осмыслить противоречивые рассказы о тех событиях.
Они попросили студентов из обоих университетов, не видевших игру, посмотреть ее запись и подсчитать количество нарушений с каждой стороны. Студенты Принстона в среднем обнаружили по 9,8 нарушений со стороны Дартмута. Студенты же Дартмута увидели у своей команды в среднем лишь 4,3 нарушения. Один из выпускников Дартмута, посмотревший запись, пожаловался, что в его версии, должно быть, что-то изъято: он не увидел никаких проявлений грубого поведения, о котором так много говорили. Поклонники каждой команды видели то, что хотели видеть, а не то, что действительно было в записи.
Политолог Филип Тетлок обнаружил нечто похожее, когда пригласил в свой офис группу ученых и экспертов и попросил их дать несколько прогнозов будущего, касающихся их области знаний. Распадется ли СССР в следующие 10 лет? В каком году экономика США снова начнет расти? Тетлок повторял этот опрос в течение 10 лет. Он задавал вопросы не только экспертам, но и людям, которых встречал на улице: сантехникам, учителям, не подкованным в области истории и политики. Когда Тетлок наконец обобщил результаты опросов, то и сам удивился. Прогнозы обычных людей оказались не просто лучше, но значительно точнее, чем у экспертов[185].
Почему? Эксперты многое вложили в те теории, которые разработали для объяснения мира. И, работая над ними по несколько лет, начинали видеть их повсюду. Например, оптимистичные аналитики фондового рынка, делавшие ставку на радужные финансовые сценарии, не смогли распознать признаки «пузыря недвижимости», чуть не обанкротившего экономику, — хотя тренды эти были вполне ясны любому наблюдателю. И эксперты не просто склонны к предвзятости подтверждения — они сильно предрасположены к ней.
Изолированных схем не существует: идеи в наших головах соединяются в сети и иерархии. Концепция «ключа» не представляет никакой пользы без концепции «замка», «двери» и еще нескольких дополнительных идей. Если мы слишком быстро станем менять эти концепции — модифицировать нашу концепцию «двери», не корректируя концепцию «замка», — то в итоге можем устранить или изменить идеи, на которых основаны другие идеи, и вся система рухнет. Предвзятость подтверждения — это консервативная мыслительная сила, спасающая наши схемы от эрозии.
Таким образом, обучение — это балансирование. Жан Пиаже, один из самых выдающихся специалистов в области возрастной психологии, описывает его как процесс ассимиляции и аккомодации[186]. Ассимиляция происходит, когда дети адаптируют понимание предметов применительно к уже существующим когнитивным структурам — скажем, младенец воспринимает любой объект, положенный в колыбельку, как то, что можно пососать. Аккомодация происходит, когда мы корректируем свои схемы применительно к новой информации: «Ага, это не нужно сосать, этим можно погреметь!» Мы модифицируем наши схемы, чтобы они соответствовали миру, и наш мир — чтобы он соответствовал нашим схемам. Именно за счет правильного баланса между этими процессами происходит рост и возникает знание.
Стена фильтров усиливает предвзятость подтверждения — в каком-то смысле для этого она и возводится. Потреблять информацию, соответствующую нашим представлениям о мире, легко и приятно, а побуждающую мыслить по-новому и подвергать сомнению наши представления — трудно, удручающе. Вот почему люди одинаковых политических убеждений не склонны читать СМИ, продвигающие другие взгляды. В результате информационная среда, основанная на «клик-сигналах», будет отдавать предпочтение контенту, подкрепляющему наши концепции мира, и игнорировать тот, который позволяет их оспорить.
Например, во время президентских выборов 2008 года упорно распространялись слухи, что Барак Обама, верный христианин, на самом деле исповедует ислам. Миллионами рассылались электронные письма, содержащие псевдодоказательства «истинной» религиозной принадлежности Обамы и напоминающие, что он какое-то время жил в Индонезии, а его второе имя — Хусейн. Сторонники Обамы давали отпор этим слухам на телевидении и призывали их распространителей опираться на факты. Но даже скандал с пастором-христианином Иеремией Райтом[187], попавший на первые страницы газет, не смог разрушить возникший миф. Пятнадцать процентов американцев упорно верили, что Обама — мусульманин[188].
Это не сказать чтобы удивительно — американцы никогда не были хорошо информированы о своих политиках. Но вот что озадачивает: после выборов доля американцев, верящих в это, почти удвоилась, и больше всего она выросла, по данным Pew Charitable Trusts, среди людей с университетским дипломом. В некоторых случаях люди, закончившие вуз, с большей вероятностью верили в эти россказни, чем не имевшие диплома. Странная история.
Почему так вышло? Как считает репортер New Republic Джон Чейт, все дело в медиа: «Люди определенных политических взглядов с большей вероятностью станут пользоваться такими источниками новостей, которые подтверждают их убеждения. Люди более образованные с большей вероятностью станут следить за политическими новостями. Таким образом, более образованные люди могут стать на самом деле необразованными»[189]. И хотя такое бывало всегда, стена фильтров автоматизирует этот процесс. За стеной доля контента, подтверждающего ваши взгляды, резко возрастает.
Стена фильтров создает и еще один барьер для обучения. Она может заблокировать то, что ученый Трэвис Прулкс называет «значимыми угрозами»: приводящими в замешательство, неудобными ситуациями, которые стимулируют наше желание понимать новое и усваивать новые идеи.
Ученые из Калифорнийского университета в Санта-Барбаре попросили участников эксперимента прочесть две модифицированные версии «Сельского врача» — странного, похожего на сон рассказа Франца Кафки[190]. «В деревне за десять миль ждал меня тяжелобольной, — так начинается рассказ. — На всем пространстве между ним и мною мела непроглядная вьюга»[191].[192] У доктора нет лошади, но, когда он добирается до конюшни, там тепло и пахнет лошадьми. Из свиного хлева вылезает воинственный конюх и предлагает доктору помощь. Он подзывает двух лошадей и пытается изнасиловать служанку доктора, пока тот мчится к дому пациента сквозь метель. И это только начало — дальше идут странности за странностями. Рассказ завершается серией нелогичных рассуждений и загадочным заключением: «Послушался ложной тревоги моего ночного колокольчика — и дела уже не поправишь!»[193]
184
A. H. Hastorf and H. Cantril. They Saw a Game: A Case Study. Journal of Abnormal and Social Psychology 49, 129–134.
185
Philip E. Tetlock. Expert Political Judgment: How Good Is It? How Can We Know? Princeton, NJ: Princeton University Press, 2005.
187
В проповедях Райта журналисты обнаружили радикальные высказывания, направленные против американского правительства.
188
Jonathan Chait. How Republicans Learn That Obama Is Muslim, New Republic, August 27, 2010, www.tnr.com/blog/jonathan-chait/77260/how-republicans-learn-obama-muslim.
189
Jonathan Chait. How Republicans Learn That Obama Is Muslim, New Republic, August 27, 2010, www.tnr.com/blog/jonathan-chait/77260/how-republicans-learn-obama-muslim.
190
Travis Proulx and Steven J. Heine. Connections from Kafka: Exposure to Meaning Threats Improves Implicit Learning of an Artifical Grammar. Psychological Science 20, no. 9, 2009, 1125–1131.