Вопль.
Боль.
Пустота.
Неизбежность.
Замерев на мгновенье в коридоре, пошатываясь то ли от выпитого, то ли от крика, заложившего уши, я понял, что должен делать.
Веревка лежала под ванной. Стул стоял на кухне. Удобная люстра висела в комнате. Уже не крича, порыкивая, словно безумный, я связал узел и, схватив стул дрожащими руками, доплелся до комнаты. Я не орал, всхлипывал и выл, лицо мое вперемешку с потом и слезами меньше всего напоминало человеческое. В три быстрых хода все было готово. Не было сомнений, я хотел только одного - освобождения. Перед решающим моментом мое безумие на мгновенье отступило: я перестал выть, звон в ушах прекратился, и я услышал, нет, почувствовал тишину. Невероятную плотную осязаемую тишину. Я поднял ногу. И в этой тишине раздался детский плач. За стеной плакал ребенок. Он, наверное, спал сладким детским сном, но мой крик разбудил его, и он испугался, проснулся и заплакал. Малыш в колыбельке. Плачет и тянет ручки, надеясь, что его защитят. Что найдется кто-то, кто окажется сильнее, кто поможет, прикроет, спасет.
Медленно опустив ногу, я свалился со стула на пол и заплакал.
Ребенок за стеной успокоился и заснул, а я сидел, зажавшись в угол, зажимая ладонью рот и сотрясаясь в спазмах рыданий. Я видел все, что должен был и не должен, я видел мир, жизнь, боль и страх, но теперь я знал, что смогу выстоять. Чтобы защитить ребенка, который спит за моей стеной.