Я растеряно посмотрела на нее. Так странно видеть ее вот так, в хорошем расположении духа, улыбающуюся и нежную. Не найдя подходящих слов для ответа, я лишь крепко обняла ее за шею.
— Не бойся, это просто страшный сон, — успокаивала меня мать, гладя по спине. — Все хорошо.
Мои чувства смешались, поэтому я просто не могла понять, радоваться или разочаровываться тому, что меня убили во сне, а не наяву. Хотя сейчас уже не важно. Меня прижимали к себе, гладили, целовали. Я все еще была кому-то нужна. Даже если бы прошла вечность, я все равно не насладилась бы этим моментом.
За стеной слышалась приятная музыка. Запах готовящихся на кухне блинчиков проникал в мою комнату через приоткрытую дверь. В животе заурчало, на что мама рассмеялась.
— Иди умойся и сразу кушать.
Не знаю, откуда у меня взялось столько сил и энергии, но я пулей вылетела с кровати и помчалась в ванную, чтобы поскорей приступить к трапезе. Правда, заглянув в зеркало, я едва не вскрикнула от своего отражения. Мой видок оставлял желать лучшего — покрасневшие и опухшие от слез глаза, искусанные губы, волосы растрепаны. Умывшись и кое-как приведя себя в порядок, я побежала на кухню.
— Вот и наша соня!
Я вздрогнула, как только услышала мужской голос и едва не лишилась чувств, завидев стоящего у плиты папу. Живого, здорового и жизнерадостного. Что со мной случилось? Неужели все произошедшее действительно было всего лишь кошмаром?
— Папа, — нерешительно начала я, — а ты разве не умер?
— Чего? — удивленно посмотрел на меня отец, после чего расхохотался во весь голос. — Бог с тобой, Красная Шапочка. Если я здесь стою, то, логично предположить, я не умирал и не собирался.
Тут мужчина внезапно схватился за голову и отвернулся. Он начал хрипло дышать, невнятно о чем-то бормоча.
— Прости меня, — всхлипнул папа, и мне стало страшно. Картины, где вновь появляется незнакомец, а моя жизнь опять становится сущим Адом, сменялись в моей голове одна за другой. — Но я просто должен это сделать… — я попятилась назад. — Я должен… Защекотать мою проказницу!
С боевым кличем отец схватил меня и начал щекотать. Я была до того обескуражена, что не совсем поняла, что происходит. Ведь я готовилась к худшему, но…
— Папа, пусти! — заливаясь смехом, я пыталась вырваться из его объятий.
— Твой папа еще лет сто проживет! Я молод и полон сил!
— Прекрати! Щекотно!
— Садитесь есть, молодые и сильные, — мою «казнь» прервала мама, которая уже налила всем чай и поставила тарелку с блинчиками на стол.
Как было приятно видеть всю семью в сборе. Отец уплетал блины за обе щеки, внимательно слушая жену, рассказывавшую о перепланировке их комнаты. Я заметила одну очень важную деталь, которая доставляла мне столько счастья, сколько было возможно — на их безымянных пальцах вновь были обручальные кольца. Я побоялась спросить, снова ли они сошлись, посему просто наслаждалась моментом объединения.
Я взглянула на маленький календарь с животными, висящий на двери. Июнь украшала фотография зевающего леопарда, а курсор на прозрачной ленте указывал на сегодняшнее число. Прошло двадцать дней после гибели отца. Не смотря на то, что он здесь, передо мной, мне все равно легче отсчитывать время от дня его убийства. Одиннадцать суток были словно вычеркнуты из моей памяти, последнее, что я помню — та ночь, оказавшаяся сном. М-да… Значит, уже двадцать дней меня мучают до боли реалистичные ночные кошмары…
— Мама, папа, вы больше не будете ссориться? Теперь вы вместе навсегда?
…И уже три года как я возомнила себе, будто родные живут, питая друг к другу взаимную ненависть…
— Да что с тобой сегодня? — повела бровью мать. — Мы и не ругались.
Закончив трапезу, я помогла помыть посуду и прибраться — я нечаянно опрокинула вазу с тюльпанами. Было уже начало первого, когда мы расположились на большой и мягкой кровати в родительской комнате и смотрели комедийный фильм. Совсем как раньше. Уже забыв, какого это, в кругу близких, каждое мгновение казалось мне неизведанным и удивительным. Это прекрасно.
Блаженно прикрыв глаза, я вдохнула полной грудью.
— Сколько можно спать, только недавно проснулась! — возмутился папа и слегка ущипнул меня за щеку.