Мы с сестрой синхронно поворачиваем головы к стеклянной стене, разделяющей наши с Олдосом квартиры, и смотрим на старика и его сына. Оба они выглядят напряженно и о чем-то спорят.
- Не пяльтесь на них, - просит папа. – Это неприлично.
Эль и я виновато опускаем глаза.
- Завтрак готов, - произношу я.
- Тогда нам следует приступить к нему, - отвечает отец. – Кажется, я проголодался.
Глава вторая. Казнь
Утро закончилось так же неожиданно, как и началось. За окном стоит солнечный яркий полдень, и если бы не страшное, отвратительное мероприятие, которое ожидает нас впереди, этот выходной мог бы оказаться вполне симпатичным. Сегодня немного теплее, чем обычно. Выйдя на улицу, практически сразу ощущаю выступившие капельки пота на коже. Вместе с тем меня обдувает свежий ветерок, даря прекрасную прохладу. Изумительное сочетание.
Время близится к казни, и жители Стекляшки начинают покидать свои квартиры и направляются в городской парк, где должно произойти действо. Я, папа и Эль вышли заранее, чтобы насладиться хорошей погодой и немного побыть втроем. В выходные мы любим гулять всей семьей, ходить на пикники и играть в игры на свежем воздухе. Сегодня именно такой день. Ну, почти такой.
На полпути к парку понимаю, что мы забыли взять плед. На траве сидеть неудобно: зелень плохо отстирывается с одежды. А сидеть на земле нам придется не один час. Поэтому решаю вернуться домой. Эль занята тем, что рвет одуванчики и делает из них венок на голову. Она просит разрешения остаться на лужайке, и я возвращаюсь в квартиру одна.
Почти все соседи уже ушли, лишь на первом этаже вижу молодую пару – Антонию и Сергея с маленьким ребенком. Они пытаются собрать малыша, но он все время капризничает и вертится, и это значительно усложняет процесс. Кроме них в доме остается Олдос. Захожу в свою квартиру и беру с дивана плед. Я приготовила его заранее и оставила на видном месте, но почему-то забыла взять. Поворачиваю голову и замечаю на себе пристальный взгляд Олдоса. На его лице грустная улыбка.
Не говоря ни слова, закрываю за собой дверь и без стука и без разрешения захожу к соседу. Дядюшка сидит на кровати и улыбчиво приветствует меня.
- Почему вы не идете? – спрашиваю я.
- Пытаюсь оттянуть неизбежное, - говорит он.
- Это не в наших силах.
Он задумчиво смотрит на меня.
- А знаешь, - молвит он, - в действительности многое в наших силах. И даже то, что кажется невозможным.
- Человек прибегает к философии, когда его жизнь перестает ему подчиняться, - говорю я. – Этому вы меня учили.
Олдос улыбается.
- Присядь, Ария.
Послушно сажусь рядом с ним на кровати. Эмоции Олдоса вновь невозможно прочитать. Уголки его губ устремлены вверх, но брови нахмурены. Лоб изрезали глубокие морщины, которые становятся видны отчетливее, когда на его лице возникает подобная мимика.
- Твоя жизнь должна сложиться определенным образом, как и жизни всех жителей Стеклянного города. Так было установлено пару веков назад, и так должно быть всегда. Но смысл в том, что любая эволюция подразумевает прогресс. И если его нет, человечество, да и весь мир, деградирует. Сейчас мы находимся в стадии этой самой деградации, которая обязательно приведет к саморазрушению. Мир уже разрушен, но им этого мало. Они вовсе не хотят все исправить. Они хотят лишь подавлять и властвовать, держать все под контролем и запрещают рабам свободно дышать. Любая попытка проявления собственного «я» пресекается на корню. Многие знали эту правду, но теперь посмотри, что с ними стало. Их уничтожили, стерли с лица земли. Знать больше, чем полагается – опасно, Ария. Поэтому пообещай мне одно: никогда и никому не говори о том, что знаешь. Если тебе дорога твоя жизнь, сдержи свое слово. Будь смиренна и покорна, и тогда твое существование будет спокойным и легким.
Монолог Олдоса сбивает меня с толку.
- Вы о людях из Главного города? – спрашиваю я.
Олдос кивает.
- Но вчера вы говорили, что они пытаются помочь нам, восстановить все с нуля и...
- Так и есть, Ария, - обрывает он меня. – Но это восстановление мира не касается нас и никогда не коснется. Они воссоздают его для себя. Исключительно для тех, кто называет себя высшим классом. Есть два типа людей: элита и рабы. И теперь ты понимаешь, к какой категории принадлежим мы.
- Олдос, почему вы мне об этом говорите? Я видела вашего сына, Каса. Он рассказал вам что-то нехорошее, да? Он знает, кого казнят в этом году?
Сосед горько ухмыляется и по-отечески гладит меня по голове.
- Нет, - говорит он. – Кас мне ничего не сказал.