Все, основные задачи были выполнены. Я надвинул козырек кепи на лицо, как можно ниже и возвратился в трактир. Веселье было там в самом разгаре. Все обозники уже приняли по второй, а их главарь уже нетвердой рукой прицеливался и на третью. Чем кардинально отличался местный выпивоха от своего земного собрата, так это сдержанностью своих агрессивных чувств. Если нашему, зачастую, хочется непременно закончить банкет с помощью оглобли или увесистым предметом мебели, будь это не на природе, то эти вели себя очень мирно. Единственное, на что их непреодолимо тянуло, это повращать поднятыми вверх руками и потоптаться по кругу. Прямо, птицы со сложенными крыльями, штопором медленно падающие на землю. Впрочем, в подобный пляс пустились только местные любители эля, сдобренного стаканчиком егоровки. Обозники стояли чинно, и лишь вытаращенные глаза, да внезапные резкие отклонения тел от вертикали свидетельствовали об уровне их опьянения.
Надо отдать должное старшему обознику, опрокинув третий стопарь, он не впал в прострацию, а встрепенулся и отдал своим орлам команду на выход. Приказ был исполнен беспрекословно и обозный народ потянулся на улицу. Здесь он построил народ в шеренгу, пересчитал всех и, встав впереди, в качестве поводыря, повел колонну по радиальной улице в сторону транспортала. Я замыкал вереницу бредущих пошатывающихся фигур. Не потому что боялся лишний раз попасться на глаза старшему, а оттого, что опасался, как бы кто не потерялся в этой темноте. Это вызвало бы дополнительные разборки, стали бы выяснять, кто именно потерялся и меня могли расшифровать, как чужого.
Уходя, я бросил прощальный взгляд на трактир. Семья Мальена стала для меня почти родной. Будут ли они вспоминать о странном пришельце, неожиданно появившемся в их становище и столь же внезапно исчезнувшим? Я был благодарен им за доброе отношение и поддержку. Тех денег, которые я им оставил, хватит да конца жизни, на них можно скупить все имущество становища тканщиков. Вероятно, разбогатев, они перестанут вести громоздкое хозяйство с джалмами, ограничившись трактиром. Что же до Эматы… В любом случае я не мог стать ее избранником. Уверен, что истосковавшийся по женской ласке и семейному уюту Кастл, будет ей превосходным мужем.
Загрузка в транспортал прошла, как говорится, без сучка, без задоринки. Старший обозник, встав у входа, пропускал всех по одному и просто пересчитал личный состав своего экипажа по головам. В лица он не вглядывался – достаточно было характерных комбинезонов и кепи.
Кресел оказалось шестнадцать, и одно из них осталось пустым. Как и другие, я пристегнулся висевшей сбоку металлической сеткой и стал с некоторой тревогой ждать старта. Перенесет ли мой земной организм это путешествие, может, тела обитателей внутри устроены по иному?
Но все обошлось благополучно. Старший обозник поманипулировал своим пультом и меня резко вжало в кресло. Грудь сдавило, дышалось с большим трудом, я съежился и замер. Ощущения дальше были такими, будто огромная рука крепко сжала меня в кулак и зашвырнула в тартары. Я потерял сознание, а когда очнулся, увидел, что обозники уже освобождаются от своих сеток и спешат на выход.
Вместе со всеми я приступил к разгрузке привезенных товаров в одно из помещений громадного склада, возле которого находился и куб транспортала, но на втором заходе включил режим невидимости и сбежал. Здесь уже начинался рассвет. В полумраке за складом возвышались длинные коробки двухэтажных зданий, видимо, это были казармы обозников. Рядом темнела стена забора, высотой более двух метров. Полагая, что его верхушка может иметь сюрпризы в виде колючей проволоки или битого стекла, я включил режим полета и легко его перемахнул.
Город еще спал и был безлюден. Я снял комбинезон обозника и демонстративно положил его на самом виду, положив сверху кепи. Пусть убедятся, что Кастл совершил побег именно в этом месте и удачи им в его безуспешных поисках.
Одежка моя мало отличалась от здешней, разве только более грубой тканью и некачественным пошивом. Но на всякий случай я сразу сменил ее, дождавшись открытия одной из многочисленных лавчонок, торгующих готовой одеждой и обувью. Начиналась новая жизнь, которая оказалась гораздо боле опасной и насыщенной, нежели на предыдущем ярусе.