Благословенна ночная тишина, если миром она наполнена, не войной…
Но война вползла в шатер князя Асыки, спугнув призрачный покой: княжеский урт Четырь принес весть, что русские воеводы перелезают Камень с судами и пушками.
Старый воин Четырь был умен и осторожен. Своих людей он оставил далеко за пределами стана и пришел один, тайком, не узнанный в темноте даже караульными воинами. Асыка тоже не хотел огласки, велел позвать на совет лишь самых близких: Юмшана, Калпу, Юргу. Они входили в шатер, молча усаживались на свои привычные места возле Асыки, с притворным равнодушием поглядывали на Четыря, который жадно рвал зубами остывшее мясо. Наконец Четырь насытился, рыгнул, обтер сальные пальцы о голенища ровдужных [54] сапог.
Асыка негромко произнес:
– Расскажи то, что мне рассказывал.
И Четырь – тоже негромко, почти шепотом – начал:
– С весны, как велено было, сидел я со своими воинами в городке на перевале. Верные люди с Камы-реки, с Яхтельи прибегали, говорили: русские воеводы на многих судах к Камню плывут…
Асыка кивнул: верно, были от урта Четыря гонцы, по гонцовским вестям и войско к Пелымскому городку собирали!
– Когда до истока Вилсуя поднялись русские воеводы, еще одного гонца послал, а с ним десять воинов, чтобы невредимым дошел гонец…
Асыка снова кивнул. И этот гонец благополучно прибыл. Тогда дружины уртов из ближних городков уже собрались к Пелыму.
– А потом, перед последней неделей месяца нельмы, русские воины в железных рубахах и шапках, с длинной пушкой подошли к городку. И малые пушки были у некоторых в руках. Таких малых пушек ни у нас, ни у тюменских татар нет. С русскими был Емельдаш, узнал я его. С воеводой русским шел рядом, тоже в железную рубаху одет. Длинная пушка ворота повалила. Малые пушки столь же страшно стреляли, с дымом и огнем. Побежали воины из городка в лес…
Юмшан зло отбросил кинжал, который вертел в руках, прошипел:
– Биться надо было, не бежать! Не мужчины вы, жалкие трусы!
– Сам знаешь, князь, боятся наши люди огненного боя, – виновато проговорил Четырь. – Да и меньше нас было. Кто же знал, что русские взойдут на Камень с пушками?
– Говори дальше! – приказал Асыка, жестом останавливая сына.
– Однако далеко мы не побежали, из леса смотрели, как русские веревками тянут свои большие суда на Камень. Как первое судно оказалось по нашу сторону Камня, велел я людям своим уходить. Камень не остановил русских воевод, князь, священный Нуми-Торум, Хозяин Верхнего Мира, отвернулся от нас! Думаю, русские суда вышли сейчас на свободную воду, по Лозьве-реке плывут…
Асыка закрыл ладонью воспаленные глаза. Вот и кончились бессонные ночи сомнений. Русские воеводы уже за Камнем. До Пелымского городка им всего две недели неспешного судового пути. Да еще неизвестно, намного ли опередил их Четырь: может, совсем близко большие русские ладьи с пушками? Будет бой…
«А нужен ли этот бой? – подумал вдруг Асыка. – Может, выгоднее пропустить русских, спрятаться в лесах, а потом вернуться с целым войском? Как оценят князцы и старейшины мое поспешное бегство – как слабость или как мудрость?»
Князь Асыка размышлял, вполуха слушая, как Юмшан расспрашивает урта:
– Сколько воинов было с тобой на Камне?
– Сотня и еще половина сотни. Почти все невредимыми ушли.
– А сколько воинов сюда с собой привел?
– Да сотни три, наверное.
– Почему так мало? Почему не собрал воинов на Лозьве? Там много юртов и много мужчин, способных носить оружие, где они?
Асыка отвел от глаз ладонь, напряженно вытянул шею. Он не мог подумать, чтобы опытный Четырь не догадался собрать по пути воинов. Что-то произошло – странное, тревожное, о чем урт не решается даже сказать. Мнется Четырь, глаза отводит.
– Почему не собрал воинов? – грозно спросил Асыка. – Говори правду!
Правда оказалась страшнее, чем ждал Асыка. Старейшины лозьвенских юртов отказались послать воинов в Пелымский городок, а когда Четырь пробовал взять их силой, откочевали со всеми своими людьми в болота, в непролазные дебри, куда знали тропы только местные жители. Лишь богатыри-урты из нескольких городков присоединились к воинству Четыря. Но уртов было мало, те самые полторы сотни, на которые увеличилось число воинов Четыря. Лозьвенские вогулы не желали воевать с русскими!
Юмшан, потрясая кулаками, грозил непокорным страшными карами. Толстый Калпа укоризненно покачивал головой, как бы удивляясь такому безрассудству лозьвенских старейшин. Юрга, по-звериному оскалив крупные желтые зубы, требовал, чтобы именно его послали с отборной дружиной уртов на Лозьву.