Суетились среди торгующих устюжские купцы Федор Есипов, Левонтий Манушкин, Федор Жигунов, Ивойл Опалисов. Дождались-таки своего часа торговые люди, а то совсем было отчаялись: походы да сшибки, когда торговать? Правда, кое-что перепадало купцам и от военной добычи – что успевали похватать ратники в немирных селениях. Но разве ради такой малости терпели купцы походные лишения?! А здесь, на тюменском Иртыше, не мелкий подхват был – настоящая торговля. Вологодский и устюжский железный товар местные жители из рук рвали. Приказчики едва успевали относить в ушкуи связки лисьих и беличьих мехов, соболиные невесомые шкурки.
Ратники ходили по татарским селениям смирно, будто гости, дивились на татарских баб: ходили они в широких шароварах, завязанных под коленками, в безрукавках-камзулах, на голове колпак, вроде мешка расшитого, свободный конец за плечи закинут. А вот какое у татарок естество в лице, только гадать приходилось: на щеках румяна и белила, ногти выкрашены в желтый цвет мятой гвоздикой или в красный свежими листьями бальзамина, зубы черные. Но девок и баб ратники быстро научились различать: если две косы – девка, если одна коса, лентами переплетенная, – женка. Но поговорить ни с девками, ни с женками не удавалось. Чуть что – убегают за шалаши, прячутся.
Шалаши у иртышских татар из прутьев, двускатные, крытые сеном или дерном, надворных построек почти нет. Ну, жердевой загончик для скота, амбарчик на сваях – и все. Говорят, что есть у татар зимние селения с избами и даже городки, но ратники на Иртыше их не видели.
Попробовал было шильник Андрюшка Мишнев со своими удальцами за гору сходить, к богатому селению, но тюменцы его вернули, наставив копья, а воевода Иван Иванович Салтык пригрозил повесить шильников на мачте, если впредь будут своевольничать.
Кончились владения тюменского хана Ибака. Татарские разъезды отстали. Емельдаш сказал, что дальше пойдут селения сибирского князя Лятика, родом вогулича, который ни хана Ибака не признает, ни князя Асыку – сам по себе живет, с кондскими князьями дружит. А кондские князья, лесные владатели, известные своевольники, никого над собой не признают, даже большого обского князя Молдана. Вот так тут – каждый по себе!
Глава 10 Обский Старик
Всех сибирских людей, которые обитают на великой реке Оби, в Москве одинаково называли югричами. Но оказалось, что сами они так себя не называют и что не один народ живет на Оби, а разные народы. И Конда здесь, и Кода. А Югра – так это дальше, на полуночную сторону, возле самого Студеного моря. В Кондском княжестве, что начинается от устья Иртыша, большим князем сидит Молдан, а под ним князь Екмычей с сыновьями, в Коде – князья Лаб и Чангил. Богатые князья, имеют дорогие одежды, амбары с добром, оленей, много жен, на бой выходят в кольчугах, а в жилищах у них шелковые занавеси, украшенные бубенцами.
Об этом рассказал крещеный вогулич Кынча, который раньше бывал на Оби.
– Сами здешние люди зовутся ась-хо, то есть обский человек, – возбужденно размахивал руками Кынча, польщенный вниманием воевод. – А вместе все называют себя ась-як, то есть обский народ…
– Остяк, значит! – усмехался Салтык. – Куда как складное слово, звучное! Так и окрестим их – остяки!
Окрестить-то окрестили, да вот живого остяка пока увидеть не довелось. Пустыми были становища на енисейском берегу. Только жердевые остовы шалашей, похожие издали на обглоданные кости, недобро желтели на песчаных косах: березовые полотнища с шалашей остяки поснимали и увезли с собой. На вешалах не было рыбацких сетей. Высокие помосты – норомы – вкусно пахли копченой рыбой, но самой рыбы не было, тоже увезли остяки. Хищные щучьи челюсти, подвешенные на оленьих жилах, невесело постукивали по жердям. Ветер раздувал остывшую золу очагов.
Да что летние селения! Княжеские городки и те покинули остяки. А городков на Иртыше было много: Тонер-вош, Емдек-вош, Хут-вош, Тун-пох-вош, Курыспат-урдат-вош [69]. Даже почитаемое Рачево городище, куда обычно собиралось множество народа на мольбище к шайтану Раче, оказалось пустым.
Емельдаш, пошептавшись с воеводой Салтыком, на нескольких обласах побежал вниз по реке, далеко опережая судовую рать. Всю ночь гребцы махали веслами – и застали-таки остяков почти что врасплох. Едва успели они отбежать из селения в лес, все побросали: и мягкую рухлядь, и вяленую рыбу, и заготовленное впрок сухое мясо. Съестное Емельдаш забрал, но взамен оставил, как велел воевода, много разного товара.