Так рассказывают седоголовые старцы, и кондский князь Екмычей им верил, потому что юрт духов Торума был похожим на обский народ, где тоже были и большие и малые люди.
Большого князя Молдана почитали, но мало кто видел его вблизи. Простым людям он казался недоступным, как небесный владетель. Только Екмычей, Лятик, Лаб, Чангил и другие такие же князья удостаивались внимания Молдана. Но и князья были далеки от жизни юртов. Охотники и рыболовы были под малыми князцами, под старейшинами паулов. Подобно духам Лиль, князцы и старейшины поделили обские берега, долины малых речек, охотничьи угодья, кедровники, даже на бортные деревья повесили личную тамгу – монас. Так было раньше, и, наверное, так всегда будет. Если людей собрать вместе, как они станут добывать себе пищу? Бестелесные духи и те живут отдельно…
Князь Екмычей зябко повел плечами, плотнее запахнул полы халата. Утро было прохладное, в месяц городьбы больших соров [73] начинаются первые заморозки. А угли в чувале уже остыли. Позвать раба, чтобы затопил?
Но Екмычею не хотелось нарушать плавного течения мыслей. Ранним утром, в тишине и одиночестве, думалось особенно хорошо. А подумать было о чем.
С обского устья прибежал гонец. Русские богатыри в железных рубахах разметали воинство большого князя Модана, а его самого увезли на большом обласе. В плен попали сыновья Екмычея, Игичей и Лор-уз, и множество достойных уважения уртов. Плач стоит в городках и селениях, родственники пленных приносят жертвы духам. Скоро князцы и старейшины придут к Екмычею, набьются в дом, как окуни и плотва в морду, станут спрашивать: «Как быть?» А что им ответит Екмычей?
Большой князь Молдан храбрый и гордый, он сразу пошел с уртами к Обскому Старику. А Екмычей старый и осторожный. Когда Молдан позвал его с собой, Екмычей сначала отправился к шаману.
Шаман у Екмычея был хороший, сильный, недаром люди прозвали его Олынг-игн, что означает Башковитый Старик. Шаман умел не только изгонять из тела болезни и просить духов об удаче на охоте, но и предсказывать будущее.
Олынг-игн шаманил для одного князя Екмычея, даже сыновья остались за порогом юрты. Гудел, надрываясь, большой бубен, звенели бронзовые колокольчики. Шаман скакал вокруг костра, трясся и завывал, катался по земле, выкрикивая непонятные слова.
Екмычей терпеливо ждал. Когда Олынг-игн возвратится из путешествия в страну духов, он все расскажет князю и получит в награду за пророчество молодого оленя.
Наконец шаман повалился на спину, бессильно раскинул руки. Екмычей склонился над ним, погладил мокрую от пота щеку. Шаман зашептал в самое ухо тихо, прерывисто:
– С неба опускается веревка… Ползу по веревке… Выше, выше… Звезды загораживают путь… Отстраняю звезды руками… Горячо… Печет ладони… Ледяная лодка… Плыву в лодке по небу… Веслом загребаю облака… По лунной дорожке, как по речке, спускаюсь в лодке с неба… Быстро спускаюсь… Вихрь пронзает меня… Крылатые духи несут лодку в подземную пещеру… Темно, темно… В костре синие холодные угли… Старая Ама, мать шаманов, говорит со мной… Говорит, быть беде, быть беде… Больше ничего не помню…
Шаман задергался в конвульсиях, из перекошенного рта потекла пена, глаза остекленели. Страшным был шаман, будто воплощение беды. И Екмычей решил: пусть к Молдану идут сыновья с немногими воинами, они молодые, быстроногие, а как убегать ему, старому князю?
Сбылись пророческие слова матери шаманов Амы. Молдан и сыновья Екмычея в плену, большие лодки русских воинов плывут по Оби, скоро будут здесь. Что делать?
За свою жизнь князь Екмычей не боялся. Городок его стоял неподалеку от реки, но в глухом лесу. Вал высокий, стены крепкие, у воинов много стрел с зазубренными железными наконечниками, смертоносные отказы [74] и остро заточенные пальмы [75], легко пробивающие самую толстую звериную шкуру. Даже войско, состоящее из одних богатырей, надолго задержится под стенами городка.
Но если и падет городок, самому Екмычею опять же ничего не угрожает. Только немногие, самые доверенные урты знают, что дом больших собраний, жилище князя, пуст. Екмычей с близкими родственниками, рабами и телохранителями ушел в потаенное селение, к которому через болота и урманы вела извилистая тропа. Селение Екмычея стояло на берегу лесного озера. Стража на тропе предупредит об опасности, и княжеская семья переплывет озеро на легких долбленках-хопах и спрячется в лесу. Погони можно было не опасаться: больше лодок на озере не было…