Степан выслушал приговор молча.
* * *
...В исправительно-трудовой колонии Степана сразу же поставили на знакомую работу - по столярной части. Он принялся за труд с каким-то непонятным для окружающих ожесточением.
Тяжелые, неотвязные думы лишали Степана покоя. Если бы он отдохнул перед сном, то пришлось бы ворочаться на нарах чуть не до утра. А так Степан проваливался куда-то, едва голова касалась подушки.
Вскоре рвение Степана было замечено. Имя его появилось на Доске передовиков. Не раз начальник отряда заговаривал со Степаном, советовал прочитать книги, втягивал в беседу. Акимов отмалчивался и глядел куда-то вдаль, мимо плеча воспитателя, думая о своем.
Степана сделали бригадиром. Под началом у него работали четверо молодых парней, не успевших еще овладеть никакой специальностью. Степан учил их основательно, посвящая во все тонкости мастерства. Подолгу говорил о капризах и привычках разных пород дерева, о том, как нужно дружить с инструментом, чтобы он был послушен воле мастера. Но как только беседа переходила на другие темы, из бригадира нельзя было выжать ни слова.
Возможно, так и прошел бы весь срок заключения, если бы мастерской не дали заказа со стороны: изготовить столы и стулья для детского сада.
Степан молча выслушал распоряжение начальника и, не взглянув на чертежи мебели, коротко сказал:
- Этого делать не буду.
Степана тут же сместили с бригадиров, он ушел, сунул голову в подушку и так лежал, не засыпая и не поднимая головы.
Под вечер его вызвал начальник отряда Куницын.
Степан вошел в небольшую чистую комнату, где стоял стол, сделанный его, Степана, руками, и сел по приглашению Куницына на стул, тоже его, Степана, производства.
Куницын обратился к Акимову с просьбой. Самодеятельный коллектив готовит спектакль. Нужны декорации. Не может ли он, Акимов, возглавить бригаду театральных плотников этак на неделю - на две.
Прошло недели две. Степан работал за кулисами клуба, когда его вызвали.
- Акимов, свидание...
В маленькой комнатке Степан увидел жену и Валю. Он и рта не успел раскрыть, как девочка повисла, ухватившись ручонками за его шею. А жена заплакала в голос.
- Ну что ты, - неловко уговаривал ее Степан. - Теперь-то чего реветь?.. Перестань, а то, гляди, и Валюшка заплачет...
Степан не мог простить себе месяцы напрасных мучений. Ведь самому написать им надо было. Хорошо, что Куницын оказался таким душевным человеком. А то так бы и не знал, простили они его или нет.
Как-то Степан пришел в библиотеку и, вытащив из кармана бумажку, где толстым плотницким карандашом рукой Куницына было написано название книги, протянул ее библиотекарю.
Книга называлась "Библия для верующих и неверующих", и Степан с первого раза многого в ней не понял.
За повторным чтением этой книги Степана застал Куницын. Они долго говорили в этот вечер, прохаживаясь по дорожке вдоль бараков.
Многие неверующие, с которыми до сих пор доводилось встречаться Степану, либо хохотали над Степановой "дурью", либо сокрушенно качали головами, доказывая, что в наши дни нельзя верить в бога. В лучшем случае собеседники Степана ссылались на спутники, атомную энергию, успехи астрономии.
Куницын вел разговор совсем по-другому. Именно здесь Степан понял, что к чужим верованиям нужно относиться с уважением и что религиозность вовсе не является признаком "глупости", "дури", "бестолковости".
- Можно быть умнейшим человеком и верить в бога, - говорил Куницын. Был такой великий ученый - Дарвин. Он до сорока лет верил в бога и только, когда сам убедился в том, что бога быть не может, порвал с религией.
Степану очень хотелось спросить, как же это случилось, что простой смертный вдруг смог сам убедиться в таком деле, но он постеснялся.
- У меня бы на вашем месте возник вопрос, - улыбнулся Куницын. - По вероучению иеговистов, такой человек, как Калашников, чуть ли не святой и он, конечно, должен "спастись". А ведь вы, неглупый, умеющий понимать людей человек, не можете не видеть, что Калашников - прохвост...
Они долго говорили, Куницын не требовал от Акимова ответов и возражений. Но лучше бы он спорил со Степаном. Акимов теперь часто размышлял над словами воспитателя.
"Как же это на самом деле выходит? - думал Степан. - Ни один волос с головы не упадет без воли божьей. Стало быть, если один человек убил другого, то виноват не убийца, а бог. Зачем же бог, от которого все зависит, делает людей неверующими? Чтобы искусить верующих и определить, кто истинно любит бога, а кто нет? Так ведь он же всеведущий и должен знать это без испытаний и искушений!"
Снова перечитал Степан "Библию для верующих и неверующих". Библиотекарь посоветовал взять еще несколько книг и брошюр.
Между тем шли месяцы. Имя Степана не сходило с Доски передовиков, и вскоре Акимов получил досрочно условное освобождение.
В день отъезда произошло маленькое происшествие.
Степан уже получал документы в канцелярии, когда туда вбежал библиотекарь.
- Позвольте, - закричал он, - это как же так! Да у меня таким порядком всю библиотеку по домам увезут. А ну-ка открывайте чемодан! Где у вас "Библия для верующих и неверующих"?
Степан густо покраснел. От смущения он никак не мог попасть ключиком в скважину замочка.
- Я же не нарочно, - бормотал Степан. - Я позабыл, что не моя...
- Когда Фимка Удав снимает часы с прохожих, он тоже каждый раз уверяет, что не нарочно, а просто позабыл!..
- Тихо! - стукнул ладонью по столу Куницын. - Акимов, оставьте книгу у себя.
Степан покривил душой, говоря Куницыну, что больше не верит в бога. Он еще не мог назвать себя неверующим. Но и прежней веры давно уже не было.
ОН САМ СЕБЯ ОСУДИЛ...
В тот день в кабинете Анны Ивановны, где помимо нас находился еще помощник прокурора области Максим Феофанович Камышев, мы говорили о том, что, не искоренив алкоголизма, нельзя покончить и с преступностью. Камышев, в недавнем прошлом прокурор сельского района, перечисляя причины, способствующие пьянству, особо подчеркнул тот огромный вред, который приносят самогонщики.
- Если в какой-либо деревне увеличивалось количество хулиганств, телесных повреждений, краж, - говорил он, - то в милиции уже знали: объявился самогонщик. Трудно перечислить все беды, связанные с самогоноварением. Получалось - один наживался, а десятки людей страдали. Но однажды пострадал и самогонщик... Я имею в виду не приговор суда. Так получилось, что строже всего он сам себя наказал...