Несмотря на смертельную усталость, беглецы, гонимые жаждой, шли не останавливаясь. В Эйергаузене они вышли на большую дорогу, ведущую мимо Гибельштадта на Вюрцбург. Возле трактира бил ключ, и они жадно прильнули к нему. Флориан Гейер, забарабанив в дверь своими железными кулаками, разбудил трактирщика, спавшего мирным сном. Прошло немало времени, прежде чем тот осторожно высунулся из окошка, но при виде поздних гостей тотчас скрылся. Он боялся мести войск Швабского союза, всадники которого, преследуя беглецов, уже рыскали по Эйергаузену. Только угроза выломать дверь заставила его отпереть. Крестьяне потребовали прежде всего хлеба и с жадностью набросились на него. Они ничего не ели с самого Гейдингсфельда. Но Большой Лингарт не мог проглотить ни куска и отказался даже от вина, которое потребовал для всех Флориан Гейер. Бывший ландскнехт только бормотал что-то себе под нос и то и дело качал головой. Флориан Гейер сидел сумрачный, в глубоком раздумье.
— А теперь разойдемся, друзья, всяк своей дорогой, — сказал он, выйдя на улицу. Он заплатил за пиршество из своего кармана, оставив всего несколько геллеров. — Кому через Майн, вот отсюда дорога прямо на Оксенфурт. Но ждите моего сигнала в ближайшие дни. Пляс еще не кончен. Поверьте мне, мы еще споем им отходную.
Штурм крепости
С гравюры XVI в.
Они пожали друг другу руки и исчезли в темноте. Флориан Гейер, Большой Лингарт и несколько человек из Черной рати, все рейхардсродерские крестьяне, свернули на проселочную дорогу, ведущую к Реттингену. Она привела их к Бибергейму, где Штейнах впадает в Таубер. Здесь ратники распрощались с Флорианом Гейером и Лингартом, который заявил своему командиру, что, куда бы тот ни направил свой путь, он от него не отстанет. Вместе они двинулись к верховьям Таубера и к вечеру вошли в Ротенбург.
Стража у Оружейных ворот и прохожие на многолюдных по случаю троицы улицах с удивлением смотрели на пришельцев, особенно же на рыцаря Флориана, пешего, в полном вооружении. Друзья расстались перед домом фон Менцингена. Большой Лингарт решил остановиться у свояка — члена магистрата и владельца «Красного петуха» — Кретцера.
— Так ты понял? — спросил Флориан. Лингарт утвердительно кивнул головой. — Стало быть, завтра на рассвете. Я полагаюсь на тебя. Ну, до более счастливого свиданья, старый товарищ!
Большой Лингарт, ответив таким же пожеланием, зашагал по Кузнечной улице. Флориан Гейер вошел в дом рыцаря фон Менцингена. Хозяин как раз собирался выезжать. Он был дома один: его супруга с дочерью отправились к фрейлейн фон Бадель, пригласившей их посидеть у нее в саду. При виде вошедшего хозяин в изумлении отпрянул.
— Ради бога, что случилось? — спросил он, выпучив глаза.
— Рассказать недолго, — с обычной невозмутимостью отвечал Гейер. — Но сначала помогите мне снять доспехи. С самого отъезда от вас, с кануна троицы, я не разоблачался.
И он в кратких словах рассказал о поражении под Ингольштадтом, между тем как хозяин дрожащими от волненья руками помогал ему вместо оруженосца. Вся кровь отхлынула от его лица, и губы почти беззвучно прошептали:
— Все погибло?!
— Ничего не погибло! — решительно возразил Флориан Гейер. — Только дайте мне подкрепить силы и промочить горло. Я давно в этом нуждаюсь.
Фон Менцинген, с трудом овладев собой и стараясь сохранять внешнее спокойствие, отдал необходимые распоряжения слуге. Пока тот выполнял приказание, хозяин в смятении, звеня шпорами, метался взад и вперед по комнате, не снимая берета и выездного плаща.
Флориан Гейер в изнеможении присел к столу. Прежде чем приняться за еду, он должен был смочить вином пересохшее от зноя и пыли горло. Его спокойствие еще усиливало тревогу рыцаря Стефана, опустившегося на стул рядом с ним. Слегка подкрепившись, гость повторил:
— Нет, пока еще ничего не погибло. Конечно, Франконское войско рассеялось. К несчастью, у нас не хватило времени обучить как следует крестьян военному искусству. Но они еще научатся. И, что ужасней всего, мои «черные» молодцы перебиты. Но я могу вас заверить, что они с честью выполнили свой долг.
— Но что же теперь будет? — прервал его фон Менцинген, лихорадочно теребя усы.
— Крестьяне Галля Швабского еще не разоружены. Лимбуржцы присягнули «Двенадцати статьям», а гайльдорфский отряд еще даже не нюхал пороху. Так поднимем же снова крестьян в ротенбургских владениях. Бреннэкен, то есть Большой Лингарт, уверен, что они откликнутся на наш призыв, и не пройдет и несколько дней, как в тылу у Трухзеса вырастет новая грозная рать. Оружием, порохом, пушками город снабжен в изобилии, и здешнее бюргерство, — я, конечно, разумею не патрициев и купцов, — несомненно готово бороться до конца, как и бюргерство Вюрцбурга, Мейнингена, Бамберга и других, менее значительных городов Швабского союза. Не станут они обороняться, им же самим хуже будет.