Ее синие глаза наполнились слезами.
— Хотел бы я тебе дать более утешительный ответ, — сочувственно произнес он. — Но надо вооружиться терпением. О мире нечего и думать, пока мы не сломим врага. Теперь, я надеюсь, предстоит решительная схватка.
Со двора донесся конский топот, лай собак, громкие голоса.
— Это Вильгельм, — промолвила молодая женщина. — Он каждый день справлялся у меня, когда ты приедешь. Я оставлю вас одних. При нем нам не о чем говорить.
Когда ее брат, в охотничьем костюме, вошел и протянул шурину свою как всегда холодную и влажную руку, она встала и направилась к двери. Вошедший не стал ее удерживать.
— Ты с охоты? — спросил Флориан Гейер.
— А что мне еще делать? — отвечал тот, осушая кубок и отрезая себе увесистый кусок говядины. — Впрочем, разве это охота? Господа крестьяне перестреляли всю дичь, оставив нас ни с чем. Ведь теперь им на это дано право!
— Что делать, ты спрашиваешь? Помнится, мы уже толковали об этом в Гейдингсфельде. Так ты не собрал крестьян из лесу?
— И не подумал! — вызывающе отвечал юнкер. — А известно ли тебе, какой приятный сюрприз ожидал меня здесь по возвращении из Мариенберга? Крестьяне успели разрушить четыре наших замка: Эссенфельд, Плейхах, Альтгогенбах и Герольдсгофен. И за это я еще должен хороводиться с этим сбродом!
— Ты забываешь, что тогда ты еще был в стане врагов, а теперь этот «сброд» — твои союзники.
— К черту таких союзников! — проворчал юнкер. — Лучше расскажи, как обстоят дела в Вюрцбурге, вместо того чтобы читать мне Левитов[132]. Я уже не мальчик.
— Все же я должен самым решительным образом осудить твою беспечность, — строго произнес Флориан. — Может ли успешно действовать организм, если отдельные его члены отказываются повиноваться? И на каком свете ты живешь, что ничего не знаешь? Ведь отсюда езды час с небольшим. Так знай: Трухзес Иорг стоит у ворот Вюрцбурга.
Вильгельм Грумбах в изумлении уставился на шурина.
— И ты — здесь? — спросил он с недоверием в голосе.
— Да, именно потому я здесь, — и Флориан Гейер отодвинул тарелку и кубок и в немногих словах рассказал ему о поражении крестьян под Кёнигсгофеном и Ингольштадтом. Юнкер вскочил с места, и его стул грохнулся на пол.
— Так ты в бегах? — прошипел он, побагровев. — Так вот чем вы кончили! Ах я болван! — И он изо всех сил ударил себя кулаком по лбу.
— Может статься, твоя игра и кончена, но не моя! — возразил Флориан Гейер и с легким презрением в голосе прибавил: — Ну, конечно, его преосвященство господин епископ как был, так и остался для тебя милостивым господином?
Вильгельм фон Грумбах крепко выругался, налил себе полный бокал, осушил его залпом и забегал взад и вперед по комнате. Потом он бросился в одно из двух кресел с почерневшей кожаной обивкой, стоявших по обе стороны камина, и простонал:
— Что ж теперь будет?
— Ничего. Если только ты не решил бороться до конца, — сухо отвечал Флориан Гейер.
— А если решил? — спросил Грумбах, пристально глядя на него.
Флориан встал из-за стола и пересел в кресло напротив шурина.
— Так слушай, — начал он и посвятил его в план кампании, который он излагал фон Менцингену. Он упомянул также и о вооруженных силах, с помощью которых крестьяне еще могли бы привести этот план в исполнение.
Вильгельм внимательно слушал его, опершись локтем на ручку кресел и положив голову на ладонь. Изредка он бросал на говорившего холодный, как сталь, взгляд из-под полуопущенных ресниц. Когда Флориан кончил, он, не поднимая головы, сказал:
— Не думаю, чтобы Вюрцбург продержался против Трухзеса хотя бы неделю. А что потом?
— И потом еще ничто не потеряно, если мы будем стойко держаться, — решительно отвечал Флориан Гейер. — В городе не меньше пяти тысяч человек, а Трухзес понес значительные потери под Кёнигсгофеном и Ингольштадтом. Если мы все же не сможем удержать город, пока не подойдут подкрепления, то нам придется не теряя времени покинуть его, забрав с собой все запасы. До Грамшацкого леса — рукой подать, а под его прикрытием через несколько часов мы уже в горном районе между Рёном, Шпессертом и Птичьими горами. Там мы — как в неприступной крепости. Железная конница, которая внушает крестьянам такой ужас, немногого стоит в горной лесистой местности, где с нею легко бороться засеками и волчьими ямами. Да и от длинных копий ландскнехтов в лесу толку мало. Уже не говоря о том, что, как теперь это ясно, на одну пехоту надежда плохая. Крестьянин с самопалом подстрелит пехотинца прежде, чем тот успеет его заметить. Военное искусство Трухзеса тоже им мало поможет. Мы противопоставим ему то, что крестьяне знают эти места как свои пять пальцев и смогут производить набеги в любом направлении. Там нет недостатка в кузницах, которые станут нашими оружейными мастерскими, а уж закаленных людей — хоть отбавляй. Там мы будем непобедимы.
132
Имеется в виду книга Левитов, третья книга Пятикнижия Моисея; содержит мелкие предписания культового и бытового характера. Здесь — читать мораль.