«Неплохая плата за постой, – думал он, сдерживая себя, чтобы не растратить силу прежде, чем женщина успокоится. – Интересное дело, кажется, у нее вообще нет костей, во всяком случае, я ни разу их не почувствовал, разве что в коленях.»
Наталья сыпала и сыпала короткими украинскими фразами. Наконец она глубоко вздохнула и замерла. После бури эмоций и движений Виталию даже показалось, что она умерла или, по крайней мере, заснула. Но вскоре он ощутил, что сердце ее бьется ровно, спокойно, увидел ничего не выражающие, кроме спокойствия, ее глаза.
Она даже не вздрогнула, когда Конопацкий кончил я устало сполз с нее. Наталья подвинулась, давая ему место у самой стены.
– Накройся, из окна дует, – вновь с московским говорком проговорила она, встала на колени и, абсолютно не беспокоясь о том, какая часть тела в этот момент обращена к окну, потянулась и погасила свет.
Вскоре она уже храпела, и храпела ничуть не тише, чем ее братуха Иван.
Наутро Конопацкий проснулся разбитым и невыспавшимся. Будильник заверещал в половине седьмого, Наталья отправлялась на вещевой рынок. Впервые за десять лет после армии Виталий изменил своей привычке, не отправился на утреннюю пробежку. Физической нагрузки ему хватило с вечера, он не чувствовал себя раньше таким разбитым даже после десятикилометрового кросса с полной выкладкой.
Доспать ему не дал Иван. Лишь ушла Наталья, как поднялся и ее братуха.
– Какого хрена спишь, не за тем мы в Москву приехали!
Затем внимательно посмотрел на Конопацкого, на диван со смятой простынею.
– Мне что, приснилось или как?
– Что?
– Ну, это… – Иван делал руками странные движения, словно жонглировал невидимыми футбольными мячами. – Кувыркались, это – Было.
– Гы-гы, – отозвался Иван, – сеструху мою трахнул, а по тебе не скажешь. В Горловке ты скромный, с бабой тебя ни разу не видел.
Виталию не хотелось продолжать эту тему, как не хотелось бы ее продолжать и любому другому мужчине, попавшему в подобную ситуацию. Не он соблазнил женщину, а та буквально затащила его в кровать и заставила доставлять ей удовольствие, причем так и в таком количестве, как хотелось ей.
– Мне сейчас к коммерсантам ехать, – уже за завтраком сказал Иван, – сахар из машины в квартиру перетащить надо.
– Наталья сказала, что пристроит его – Сеструха это может, у нее торгашей знакомых навалом, не зря ты ее трахал.
Виталий потупился и, не поднимая глаз от тарелки с пережаренной яичницей, сказал:
– Продадим сахар – и сразу назад.
– Это само собой, хотя можно и задержаться, у меня командировка на неделю.
После завтрака мужчины перенесли мешки с сахаром в квартиру Натальи, отчего та стала еще теснее. И Иван покатил сдавать отремонтированные двигатели своим коммерсантам.
Виталий Конопацкий остался один. Ключей от квартиры ему никто не оставил, города он не знал и целый день просидел дома, тупо глядя в телевизор. Первые полчаса ему еще было интересно, так как он смотрел те каналы, которые в Горловке не принимались, но потом потерял интерес к происходящему на экране. Везде говорящие головы, проблемы, которые его абсолютно не касались.
За целый день он так и не решился убрать висящие на спинке стула огромный бюстгальтер и трусики, которые не давали ему забыть о хозяйке дома.
Иван вернулся первый, радостный и довольный прожитым днем, с каким-то новым приятелем подозрительного вида. Вдвоем они устроились на кухне и принялись пьянствовать. Конопацкий к ним не присоединялся Когда за окнами сгустились сумерки, вернулась и Наталья. С ходу, прямо с порога, не раздеваясь, бросилась на кухню и, схватив за шиворот собутыльника своего брата, без лишних разговоров, ничего не выясняя, вытолкала его на улицу. Мужчина вяло сопротивлялся, полагая, что выгоняет его не сестра Ивана, а жена.
– Мы тут сахар перенесли, – напомнил Виталий, – вы вчера обещали, что найдете, кому его продать.
Наталью ничуть не смутило обращение на «вы», хотя после вчерашнего любой другой здравомыслящий человек иначе как на «ты» к ней не обращался бы.
– Пристрою. Я уже сегодня говорила.
– Почем?
– По хорошей цене.
Иван, пока его собутыльника выталкивали на улицу, успел допить содержимое второй бутылки. До этого он выпил и ту, что стояла в холодильнике, располовиненную вчера Натальей и Виталием.
– Спать! – грозно сказала женщина.
Иван попробовал было отшучиваться, но вновь прозвучало грозное:
– Спать!
Наверное, таким же тоном когда-то говорила и их мать.
И это сработало, Иван сделался послушным, улегся на узком диванчике под окном. А женщина посмотрела на Конопацкого нежно и ласково, как вчера, не оставляя никаких сомнений насчет сегодняшней ночи И вновь все повторилось. Сперва принял ванну Виталий, потом женщина. На этот раз ощущения уже не были такими острыми. Он уже легко ориентировался в том, чего ей хочется, ее большое тело перестало казаться необычным, воспринималось как данность. Вновь звучали украинские слова, и вновь с утра Виталия оставили без ключа от квартиры.
На третий день Наталья взяла его с собой на вещевой рынок, чтобы помогал продавать товар, во всяком случае, она ему так сказала. Но когда приехали на место, Наталья дала ему немного денег и отправила погулять по рынку.
Помощи ей никакой не требовалось, она спокойно со всем справлялась одна, ведь покупатели подходили не так уж часто, а места в палатке на двоих не хватало.
Вечером же Конопацкий понял, что его подло обманули, ни Ивана, ни машины уже не было.
– Уехал, – спокойно сказала Наталья, словно бы она оставалась целый день дома, а не вернулась вместе с Виталием.
– Как уехал!?
– Командировка у него кончилась, а я сахар еще не продала. Ты не волнуйся, – заметив, как побледнел Виталий, сказала женщина, – я уже обо всем договорилась. Приедут, заберут.., по хорошей цене.
И тут Конопацкий понял, зачем пришлось его выманивать на рынок – для того, чтобы Иван мог уехать без него.
Теперь же он остался в Москве один без денег на обратную дорогу, и эта бабища сможет держать его здесь, сколько ей заблагорассудится, пока не надоест.
Так оно и случилось. День проходил за днем, Виталий все еще продолжал называть Наталью на «вы», а та каждый раз сообщала ему, что не сегодня-завтра за сахаром приедут и привезут деньги. Он уже готов был бросить товар и вернуться в Горловку, но денег не было.
Через две недели Виталий добился-таки права иметь собственный ключ от двери. Наталья убедилась, что Конопацкий – парень честный и вещи на продажу из дому выносить не станет.
А еще через неделю с Конопацким стали здороваться соседи, признав за своего, за постоянного сожителя соседки, что чуть не довело его до бешенства. Он уже боялся приближения темноты, зная, что кувыркаться придется и этой ночью.
«Что ли месячных у нее нет?» – думал Конопацкий, подсчитывая дни.
Выходило, что нет!
Пару раз ему удалось заработать небольшие деньги. Он обошел все киоски в округе, и ему время от времени предлагали поработать грузчиком вместо ушедшего в отпуск.
Получалось, что если не тратиться, то через месяц-два он наберет денег на обратную дорогу. Но, покрутившись немного в Москве, Виталий сообразил: многие, приехавшие сюда почти случайно, находили возможность зацепиться в городе, переселялись сюда и жили совсем неплохо. При желании и он бы мог жениться на Наталье, получить московскую прописку, сменить гражданство. Но сама мысль о том, что он становится приживалой при женщине, претила бывшему десантнику. Он хотел добиться успеха своими силами, хотел сам зарабатывать больше, чем хозяйка, и как человек, склонный к мечтательности, представлял себе, что однажды придет и выложит на стол деньги. Почему-то ему представлялись не российские рубли, а доллары – десять зеленых бумажек: выше его фантазия не поднималась. Тогда, ему казалось, все изменится, уже не Наталья будет трахать его, а он ее. И пусть ни в движениях, ни в разговорах не произойдет изменений, но сменится его мироощущение.