Девочка двигалась медленно, вычёркивая пальцами подвижными сложные круглые письмена в воздухе на границы света и тьмы. Вот, назад выгнулась – он видел её с боку, медленно подняла руку левую над головой, пальцами передвинула. Медленно выпрямилась, перекружилась, зажмурившись – одна рука зачем-то согнутой прижата к груди и пальцы замерли, пальцы другой, поднятой над головой, опять плавно двигаются.
У Паринь не было той взрослой уже фигуры, какой она одарила голограмму, её фигура всё ещё была тонкая и неуклюжая… то есть, уже нет…
«Я не знаю, зачем нужны эти все движения, но я не могу перестать на них смотреть!» - с ужасом понял он.
А она долго ещё не останавливалась, не видя его, забыв обо всём. А он так и не смог заставить себя её остановить. Только смотрел. Не понимая траекторию её движения. Не понимая, зачем?.. Стоял и смотрел. Как завороженный. Кажется, так говорили Иные про существо, потерявшее рассудок?..
Снова медленно перекружившись – движения напомнили бывшие в начале – она опять повернулась в его сторону. Он резко выдохнул. Лицо вроде было всё тоже, но почему-то ставшее другим совсем. Каким-то более округлым и изящным, как и её движения. Глаза вдруг распахнув – она приметила старшего брата, замершего шагах в семнадцати от неё, и напугано замерла.
- Что… что ты делаешь? – хрипло спросил Льярдан.
- Т-танцую, - робко ответила сестра.
Сейчас она остановилась, сжалась. И всё очарование вдруг пропало. Не неведомое существо смотрело на него теперь, а напуганная маленькая девочка. Сестра пакостная, зависящая от него.
- Что такое т-танцую?
Удивлённо распахнулись глаза.
- Я… это… я только на миг! Я потом выучу те гипотезы и законы!
- Гипотез я не задавал, - машинально исправил он, - А законы… - дёрнулся, взгляд в неё гневный вперил, - Так что такое ты делала?
- Это… это… - Паринь виновато голову опустила, - Так, ерунда.
- Нет, ты мне объясни, что это за такое Т-танцую?.. В чём его смысл?..
Она нервно сглотнула. Ступил к ней. Сжал подбородок. Кажется, больно: она вздрогнула. Заставил голову поднять и посмотреть на него.
- Так что такое это Т-танцую? Что ты делала?
- Это… - опять нервно сглотнула, - Это… - глаза забегали, взгляд заметался по комнате мимо него.
Сжал ещё сильней. Ойкнула. Посмотрела возмущённо. Хватку чуть разжал. Спросил чуть смущённо, сам растерявшись такой в себе перемене, не запланированной и выбивающейся из его привычной стратегии поведения.
- Так в чём смысл того, что ты делала?
- Это… - Паринь горестно вздохнула.
- Не отпущу, пока не объяснишь!
Выдохнула обречённо:
- Это такая гимнастика у Иных!
Вскрикнула, падая на пол. Мягким местом прислонилась. Или, всё-таки повыше? Вот, сморщилась. Что-то внутри молодого мужчины болезненно сжалось.
«Видимо, потеря репутации сильно меня потрясла. Надо обновить запас хинастроев»
Сестра смотрела на него напугано.
«Таки будет меня бить? Или на месяц оставит без аранийских фиников?»
Но внутри молодого мужчины что-то кололо нестерпимо. Особенно, когда мерзавка подняла на него свои тёмные глаза, иные по форме, чем у него и других его братьев и сестёр, иные, чем у его отца – в погибшую на войне мать. Нет, скорее, когда он увидел, как глаза её заволакиваются слезами.
«Что случилось со мной? Почему я так сегодня размяк?!»
Но сел возле неё – сжалась, напугано смотря – и до боли плечи худые сжал:
- Забудь всё, что относится к обычаям Иных!
- Но… - робко голос подала.
- Забудь! – рявкнул он.
- Но эта гимнастика так красива! – выдохнула так, словно у неё отбирали не мерзкую привычку чужих, а её собственную жизнь.
- Забудь её! Навсегда! – мрачно прищурился, - Или я не буду убирать оттиски с твоей голограммы!