Прутик никогда не испытывал таких ощущений: снаружи кокон был мягким, невероятно мягким, но достаточно крепким, чтобы выдержать его вес.
Прутик запустил пальцы в ворсистый покров и почувствовал сладковатый, слегка пряный аромат, источаемый коконом.
От резкого порыва ветра кокон начал вращаться. Над ним, потрескивая, ломались хрупкие колючие веточки. Онемев от страха, Прутик крепче ухватился за канат: у него закружилась голова, когда он посмотрел вниз, на землю. Там кто-то шумно скребся и царапался в мертвой листве. А Прутик теперь не мог ни подняться наверх, ни спуститься на землю.
— А мне сейчас это и не нужно, — сказал мальчик сам себе. — Я прекрасно могу поспать в коконе Помогаря.
Он вспомнил, что говорила ему Птица-Помогарь: «Вихрохвост спит в наших коконах и видит наши сны».
— Может быть, и я, — прошептал он с волнением, — увижу эти сны!
Приняв решение, Прутик изогнулся и сделал поворот на полкорпуса, пока не уткнулся носом в упругую поверхность кокона. Приятный, сладковато-терпкий аромат становился все сильнее, пока он спускался по кокону. Шелковистая оболочка ласково терлась о щеку мальчика. Наконец он дотронулся ногами до волосяного края и нащупал отверстие в коконе, которое продолбила изнутри вылупившаяся Птица-Помогарь.
— Раз-два-три: гоп! — скомандовал себе Прутик.
Отпустив канат, он прыгнул в дыру. Кокон угрожающе закачался. Прутик даже закрыл глаза, боясь, что веревка не выдержит, но вскоре кокон перестал раскачиваться.
Внутри было тепло — тепло, темно и уютно. Сердце у Прутика перестало стучать как бешеное. Мальчик глубоко вдохнул пропитанный сладкими ароматами воздух: он почувствовал себя в безопасности.
Свернувшись калачиком и подложив ладонь под щеку, Прутик устроился поуютнее. Ощущение безмятежного покоя овладело им.
— Ах, толстолап, толстолап, — засыпая, пробормотал он. — Как хорошо, что из всех лесных деревьев ты выбрал колыбельное!
И пока ветер раскачивал замечательную люльку, Прутик погрузился в сон. К полуночи ветер разогнал облака и в лесу наступило затишье. Низкая луна снова показалась меж деревьев. Где-то вдалеке по ясному небу проплыл воздушный корабль на раздутых парусах.
Листва на деревьях Дремучего Леса сверкала и переливалась в лунном свете, как водная гладь. И вдруг в поднебесье мелькнула чья-то тень — тень живого существа, планировавшего над чащей.
У него были гребень на спине, острые когти и широкие, мощные и гладкие крылья, при каждом взмахе которых воздух, казалось, дрожал. Маленькая голова птицы была покрыта чешуйками, а на том месте, где должен располагаться клюв, торчал продолговатый хоботок. С клекотом и хриплым посвистом она проносилась над зарослями, и при каждом взмахе крыльев от нее распространялось исключительное зловоние.
Слабый свет луны почти не проникал в глубь чащи, но ничто не могло остановить это страшное существо. Из медно-желтых глаз твари струились яркие лучи, насквозь пронизывающие густую мглу. Она кружила над верхушками деревьев, делая виток за витком. Было понятно, что птица не бросит своей затеи, пока не найдет то, что ищет.
Внезапно сверкающие глаза на чем-то остановились: это было нечто большое, круглое и блестящее, свисавшее с бирюзовой ветки высокого колыбельного дерева. Издав пронзительный крик, тварь сложила крылья и камнем упала вниз. Затем, растопырив и согнув в коленях крепкие мускулистые лапы, она тяжело села на ветку и стала прислушиваться, склонив голову набок.
До ее слуха донеслось легкое дыхание. Птица вдохнула свежий воздух и всем телом задрожала от возбуждения. Она сделала неловкий шаг вперед. Затем еще один. И еще… Это существо было создано для того, чтобы летать, а не ходить. Но вот кувырок — и птица повисла вниз головой.
Вонзив когти в грубую кору, птица сунула голову в отверстие кокона. Вытянув полый хоботок с рогообразным отростком на конце, она ощупала внутренности кокона и еще пуще задрожала от предвкушения удачной охоты. Из ее горла вырвался булькающий звук, желудок сжался, и из отростка на хоботке струей брызнула зловонная желчь. Затем птица вытянула голову из отверстия.
Желто-зеленая жижа, извергнутая внутрь кокона, пенилась и шипела, и от нее поднимались гнилостные испарения. Прутик скривился во сне, но не проснулся. Ему снилось, будто он лежит на лугу рядом со звонким, кристально-чистым ручьем. А вокруг, покачивая красными головками и распространяя дурманящий аромат, цветут маки.