Тайлуга повели обратно по коридору. Острые наконечники копий упирались в его спину. Он не чувствовал их. Существовавший ранее мир, знакомый, привычный, справедливый в его понимании мир, в котором он испытывал радость и боль, веселье и печаль, надеялся и верил, словно иллюзорная картинка, разорвался на мелкие обрывки, уносимые безжалостным, холодным ветром. За картинкой той распахнула свои объятия темная бездна.
- Адаульф. Адаульф. Я убью тебя. Я приду за тобой из мира мертвых, - едва слышно шептал он.
В темнице его левую руку примкнули цепью к железной скобе на стене. Ржавая решетка с лязгом затворилась за ним, и его глаза погрузились в полную темноту. Он уселся на пол и прислонился затылком к холодным камням, испытывая бесконечную злость на самого себя.
- Как я мог? - произнес он, ударив себя кулаком по лбу. - Как мог так ослепнуть и не увидеть очевидного, не разглядеть в этих поросячьих бегающих глазках Адаульфа гнусного и подлого замысла?
В бессильной ярости он вскочил с холодного пола. Цепь, державшая его, безжалостно зазвенела.
- Глупец, - прошептал Тайлуг в темноту. Волна его справедливого гнева, ударившись о стены темницы, отхлынула назад и канула в мрачную холодную пустоту.
Глава 5
ВЗГЛЯД ИЗ БЕЗДНЫ
Имперская дорога. Пять тысяч триста семнадцать путей Небесного огня от начала Хаккадора. Вечер десятого дня десятой Луны.
К юго-востоку от Варанги земля широкой равниной уходила вдаль до Зубастых гор. Равнину пересекала главная Имперская дорога, ведущая к далеким южным границам. До них было более десяти дней конного пути. За границами расстилалось Дикое безлюдье с непроходимыми лесами и топкими болотами.
В стороне от Имперской дороги неподалеку от Варанги среди густого леса затаился, подобно мрачному гнезду хищной птицы древний замок. Стены его поросли сырым мхом, а башни пронзились трещинами. К замку приближался всадник на сером коне. Это был Адаульф.
В замке обитала жрица Храма жезла Мауронга по имени Сигилла. Еще несколько лет назад Адаульф частенько заглядывал к ней для любовных утех, но после своего назначения наместником Восточных земель их встречи стали редки. Пару дней назад Адаульф посетил жрицу после долгой разлуки, чему она была рада. Но Адаульф встретился со своей любовницей не только для удовлетворения своих плотских желаний.
Близилась ночь. Красное золото Небесного огня еще тлело над зубчаткой леса. Размытая тень надвратной башни серым призраком перекинулась через ров с водой.
Копыта лошади застучали по мосту. Стражник почтенно склонил голову перед всадником, открывая ворота.
- Госпожа ждет вас, - сообщил за воротами второй стражник, принимая поводья.
Адаульф молча кивнул с таким выражением достоинства на лице, какому мог бы позавидовать любой небожитель, покинул седло и шагнул на высокие ступени пред входом в обитель жрицы.
Он был более чем доволен сегодняшним днем. Будучи в суде над Тайлугом Адаульф втайне опасался, что истина вскроется. Но все прошло без сучка и задоринки. Поддельная расписка и тридцать монет имперской чеканки, которые Адаульф подкинул в дом Тайлуга, сыграли решающую роль, а гонца, посланного Тайлугом в столицу, убили по дороге люди Адаульфа.
Не в силах более сдержать торжествующей ухмылки, он вошел в парадную дверь чертога жрицы. Здесь воздух насквозь пропах благовониями, огненной травой, сладким пустырником и подлунным папоротником. Адаульф поднялся по гранитной лестнице вдоль витража, где мозаика из цветного стекла изображала гибель миров. В черных железных фонарях, развешанных на стене, горело ароматное масло.
За лестницей открылся просторный зал, наполненный трофеями давно ушедших в мир иной бывших хозяев этих чертогов. В роду жрицы были великие воины, и каждый из них внес свой достойный вклад в убранство замка.
Древние доспехи поверженных врагов холодно блестели в тусклом свете факелов. Полированные черепа драконов, слепыми глазницами смотрели со стен на проходящего мимо гостя.
Адаульф пересек зал в направлении арочной двери, увитой каменными побегами скального плюща. Полотно двери легко подалось под его рукой, и он проник в спальню своей любовницы. Стены спальни, сплошь затянутые гобеленами, изображающими красочные пейзажи с водопадами, горами, деревьями и сказочными птицами создавали иллюзию бесконечного пространства. На медных треножниках, стоящих по углам спальни, горели факелы. За высокими сводчатыми окнами густела ночь.
В спальне всегда было теплее, чем в остальных помещениях замка. Здесь редко горел очаг. Горячая вода из естественных подземных источников, будто кровь в теле человеческом текла внутри толстых каменных стен, наполняя их теплом.