— Вот видите, — Олег Владимирович посмотрел на губернатора. — Потому мне и необходимо всё проверить на месте. А вдруг эти, как вы их назвали, молокане, вместо отличного корма для лошадей на самом деле поставляют негодное фуражное зерно? И полковая канцелярия сей факт прикрывает? Вот вас заинтересовало, почему я просмотрел ведомости, по которым господа офицеры, и не только они, получают жалование. А ведь и в них можно найти прелюбопытную информацию.
— И что вы там обнаружили? — поинтересовался Киселёв. Наконец-то коснулись столь интересовавшей его темы. — Кому-то выплатили не по чину? Или, наоборот, не додали?
— Простите, Владимир Сергеевич, — Белый наклонился в сторону полицмейстера. — Но я бы на вашем месте столь иронично к моей проверке не относился. Жалование в вашей губернии всем выплачивается именно так, как полагается. Здесь волноваться не о чем. Но имеется одна любопытная деталь, которая привлекла моё внимание. К примеру, все соглашения с господином Мичуриным подписывало только одно лицо: поручик Рыбкин, Станислав Валерианович. Хотя в полковом казначействе служат два человека, и он не является начальником этого отдела. Притом оклад господина Рыбкина составляет девяносто два рубля. А вдруг сей Рыбкин получил взятку за договор только с одним господином Мичуриным? Вы такой факт исключаете? Лично я — нет!
— А я исключаю, — Киселёв откинулся на спинку кресла.
Старик из казначейства сообщил, что Белый просматривал ведомости только казачьих, артиллерийского и кавалерийского полков, расквартированных в Благовещенске. Столичный чиновник, непонятно почему, отложил документацию, которая касалась воинских частей, находящихся в других селениях области. То есть его интересовал только областной центр. Это касалось и полицейского департамента. «Столичный молокосос определённо что-то скрывает, — думал про себя Владимир Сергеевич. — Ну, да ничего, и не таких обламывали. Проговорится».
Между тем Киселёв продолжил:
— Интересующий вас Станислав Валерианович Рыбкин есть не кто иной, как самый преданный воздыхатель Полины Кирилловны Мичуриной. Дочери нашего многоуважаемого земляка. И хозяина гостиницы, в коей вы имеете счастье проживать.
«Уж не тот ли это поручик-артиллерист, что был в ресторане со штабс-капитаном?» — Белый вспомнил недавнее происшествие. От неприятных размышлений его отвлёк голос губернатора:
— Это — рифмоплёт, который постоянно выступает в нашей газете и на увеселительных мероприятиях, организованных моей дочерью?
— Совершенно верно, ваше высокопревосходительство, — ответил Киселёв.
— М-да, — протянул паузу Алексей Дмитриевич. — Прелюбопытно. Однако, — генерал-лейтенант повернулся в сторону Олега Владимировича. — любовь не есть тот фактор, который должен вас остановить в продолжении своего расследования. — Губернатор тронул гостя за рукав. — Знаете, когда я приехал четыре года тому назад в этот край, то нашёл его совершенно запущенным. Ничего не могу сказать плохого о моём предшественнике, однако так довести город и близлежащие поселения… И с чего, как вы думаете, я начал?
— С инспекционной проверки? — высказал предположение Белый.
— Совершенно верно! Именно с неё! — Алексей Дмитриевич поднялся с места, подождал, когда его примеру последуют гости, подхватил Белого под руку и повёл к лестнице, на ходу рассказывая о своих первых днях в должности губернатора.
Олег Владимирович слушал вполуха. Он прекрасно знал историю приезда Баленского в область. Также инспектору было известно и о том, что его предшественник, Дмитрий Арсеньевич Гаврилов, как раз наоборот, сделал много для развития далёкого, российского края. Именно при нём в Амурскую область переселили из Европейской части империи более тринадцати тысяч крестьянских и казачьих душ для развития края и несения пограничной службы. Именно при нём Благовещенск приобрёл благоустроенный вид. И именно Дмитрий Арсеньевич произвёл первую мобилизацию в войска в области пять лет назад, в связи с началом китайско-японской войны. Так что негодовать на предшественников Алексею Дмитриевичу по большому счёту не приходилось. Но такова наша славянская натура: превознести себя, при этом унижая других. Тем паче, в их отсутствие.
Владимир Сергеевич медленно ступал вслед за увлечённой беседой парочкой, заложив руки за спину и размышлял над тем, как теперь ему вернуть беседу в нужное русло. Губернатор, судя по всему, согласие на инспекцию полков Белому даст. Да и как не дать, инспектор всё-таки. Потом греха не оберёшься, такое наиспектирует… Действительно, достаточно проверить фуражное зерно. Молокосос пальцем не в небо, а в «десятку» попал. В целом-то зерно в полк поступало неплохое, но последняя партия, мягко говоря, имела вид неудобоваримый. В другой момент он, как это бывало в подобных случаях, к примеру в казачьем полку, сделал бы вид, будто произвёл самостоятельную проверку, взгрел бы по первое число и братьев-молокан, и штабистов. После чего, естественно, дело дальше бы не пошло, а он сохранил опять-таки личный интерес. Теперь же следовало вести себя крайне осторожно. Сей столичный хлыщ может такого нарыть! И открыто действовать нельзя, и бездействовать невозможно. Советник уедет, а ему дальше жить. Подведёт своих людишек сегодня, не поверят завтра.