«С примесью ворона голуби…»
С примесью ворона голуби,Завороненные волосы —Здравствуй, моя нежнолобая,Дай мне сказать тебе с голоса,Как я люблю твои волосы,Душные, черно-голубые.
В губы горячие вложеноВсё, чем Москва омоложена,Чем, молодая, расширена,Чем, мировая, встревожена,Грозная, утихомирена…
Тени лица восхитительны —Синие, черные, белые,И на груди удивительныЭти две родинки смелые.В пальцах тепло не мгновенное —Сила лежит фортепьянная,Сила приказа желаннаяБиться за дело нетленное…
Мчится, летит, с нами едучи,Сам ноготок холодеющий,Мчится, о будущем знаючи,Сам ноготок холодающий.Славная вся, безусловная,Здравствуй, моя оживленнаяНочь в рукавах и просторноеКруглое горло упорное.
Слава моя чернобровая,Бровью вяжи меня вязкою,К жизни и смерти готовая,Произносящая ласковоСталина имя громовоеС клятвенной нежностью, с ласкою.
«Пароходик с петухами…»
Пароходик с петухамиПо небу плывет,И подвода с битюгамиНикуда нейдет.
И звенит будильник сонный,Хочешь, повтори:«Полторы воздушных тонны,Тонны полторы…»
И, паяльных звуков мореВ перебои взяв,Москва слышит, Москва смотрит,Зорко смотрит в явь.
Только на крапивах пыльных,Вот чего боюсь,Не изволил бы в напильникШею выжать гусь.
«На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь…»
На откосы, Волга, хлынь, Волга, хлынь,Гром, ударь в тесины новые,Крупный град, по стеклам двинь – грянь и двинь, —А в Москве ты, чернобровая,Выше голову закинь.
Чародей мешал тайком с молокомРозы черные, лиловыеИ жемчужным порошком и пушкомВызвал щеки холодовые,Вызвал губы шепотком…
Как досталась – расскажи, расскажи —Красота такая галочья,От индийского раджи, от раджи —Алексею что ль Михайлычу, —Волга, вызнай и скажи.
Против друга – за грехи, за грехи —Берега стоят неровные,И летают за верхи, за верхиЯстреба тяжелокровные —За коньковых изб верхи —
Ах, я видеть не могу, не могуБерега серо-зеленые:Словно ходят по лугу, по лугуКосари умалишенные,Косит ливень луг в дугу.
Стансы
Необходимо сердцу биться:Входить в поля, врастать в леса.Вот «Правды» первая страница,Вот с приговором полоса.
Дорога к Сталину – не сказка,Но только – жизнь без укоризн:Футбол – для молодого баска,Мадрида пламенная жизнь.
Москва повторится в Париже,Дозреют новые плоды,Но я скажу о том, что ближе,Нужнее хлеба и воды,
О том, как вырвалось однажды:«Я не отдам его!» – и с ним,С тобой, дитя высокой жажды,И мы его обороним,
Непобедимого, прямого,С могучим смехом в грозный час,Находкой выхода прямогоОшеломляющего нас.
И ты прорвешься, может статься,Сквозь чащу прозвищ и именИ будешь сталинкою зватьсяУ самых будущих времен…
Но это ощущенье сдвига,Происходящего в веках,И эта сталинская книгаВ горячих солнечных руках, —
Да, мне понятно превосходствоИ сила женщины – ееСознанье, нежность и сиротствоК событьям рвутся – в бытие.
Она и шутит величаво,И говорит, прощая боль,И голубая нитка славыВ ее волос пробралась смоль.И материнская заботаЕе понятна мне – о том,Чтоб ширилась моя работаИ крепла – на борьбу с врагом.
Стихи, не вошедшие в основное собрание
Ранние стихи
(1906)
«Среди лесов, унылых и заброшенных…»
Среди лесов, унылых и заброшенных,Пусть остается хлеб в полях нескошенным!Мы ждем гостей незваных и непрошенных,Мы ждем гостей!