Давид потянулся к куртке, брошенной на комоде в холле. Рубашка натянулась на его широких плечах. И как всегда, ощущая в непосредственной от себя близости чужую силу, Бэлла поёжилась. Он был слишком большой и мощный, чтобы она чувствовала себя в безопасности. Всё же Моте не избежать головомойки! К чёрту таких гостей. Ей теперь не один час понадобится, чтобы вернуть гармонию в свою жизнь и забыть о чужаке, пометившем своим присутствием её территорию. Пусть даже хищник был немолод и потому далеко не так опасен, как мог. Хотя… нет, его определённо было рано списывать со счетов, Бэлле это подсказывали инстинкты.
— Ну, тогда доброй ночи.
— Доброй, — вымучив из себя кривую улыбку, Бэлла толкнула дверь. Та открылась, но нешироко, наткнувшись на преграду, которой там не должно было быть. — Что за чёрт? Здесь, похоже, кто-то лежит!
— Может, этот кто-то перебрал? Дайте-ка…
С удивительной для такого крупного тела лёгкостью Давид проскользнул в образовавшуюся щель. Послышалась какая-то возня. Потом он чертыхнулся и бросил уже громче:
— Бэлла, звоните в больницу. Тут, похоже, избили девушку…
— Не надо. В больницу…
Бэлла узнала голос мгновенно и выскочила на звук. Благо, Давид уже оттащил от двери ее бывшую сотрудницу.
— Катя!
— Ты её знаешь?
Бэлла с намеком уставилась на Давида. Это же было очевидно, не так ли?
— Что с тобой случилось?
— Ты, наверное, хотела спросить, кто? — диковато улыбнулась нежданная гостья. От этой улыбки только-только взявшиеся корками ранки на её губах разошлись, и проступили рубиновые капли крови. — Разве это имеет значение? Помоги мне…
— Её нужно в больницу! — настойчиво повторил Давид.
— Нет! — дёрнула головой Катя и застонала.
Бэлла растёрла лицо, прикидывая в уме, как ей лучше поступить.
— Менты же… — пояснила Катя свой довольно резкий отказ, как будто и впрямь думала, что Бэлла не понимает ее мотивов.
— Ничего. Как-нибудь отбрешешься. Где болит-то?
— Везде, — снова хохотнула та.
Пользуясь тем, что Давид отошёл, чтобы вызвать скорую, Бэлла тихо шепнула:
— Кто это сделал?
— Ваган.
— Твою мать, Катя! Где твои мозги? Ну даже новенькие не творят такой дичи. Какого хрена?! Ты же у меня бывалая.
— Он платил хорошо. А у меня малой. Ты знаешь.
Катя теряла силы и говорила так тихо и медленно, что Бэлле приходилось здорово напрягать слух. Малой у неё… малой. Да, у них у всех кто-то был. Кто-то, ради кого её девочки занимались тем, чем занимались. У каждой имелся чёткий ответ, ради чего они всё это терпят. Рискуют. Теряют достоинство. Каждый божий день продавая по чуть-чуть свою душу.
— Дура, — покачала головой Бэлла. — Дура! Какая же ты дура, Катька. Я же предупреждала. Я же говорила! Даром всё, что ли? Ты под кем сейчас? Под Рустамом?
С тех пор, как Бэлла завязала с бизнесом, её девочки пошли на вольные хлеба. Кто-то сам искал клиентов, кто-то нашёл себе крышу в надежде, что та их защитит. Беда в том, что никто с ними так не носился, как Бэлла. Никто так над ними не трясся. Да и говоря откровенно, ни у кого не было таких, как у неё, связей на самом верху.
— Скорая вот-вот приедет. Ты сможешь вниз спуститься?
— Да. Конечно.
— Кто это так с тобой? — резко спросил Давид. В попытке понять, что ей можно говорить, а что нельзя, Катя уставилась на Бэллу. Глаза у нее заплыли от удара, и смотрелось это с каждой секундой всё хуже. Бэлла незаметно качнула головой, мол, молчи.
— Да так, один… — прохрипела Катя, в не слишком успешной попытке подняться.
— На твоём месте я бы бежал от этого «одного» без оглядки.
— Я так и сделала. Когда смогла, — захохотала Катя, и от этого смеха по коже Бэллы пошёл мороз.
— А в полицию обращаться не пробовала?
— Да что они могут, эти ваши полицейские?
— Я возьму куртку и попрошу Мотю приглянуть за Родионом. Спасибо вам, Давид… Э-э-э… Ефимович. Не смею вас больше задерживать.
Чёрные брови Гройсмана взлетели вверх. Кожа на лбу собралась в гармошку.
— Я не отпущу вас одних. Поедем ко мне, в третью городскую.
— Вы что, правда врач? — и теперь не поверила Бэлла.
— Уже не практикующий. Я в меде преподаю. Ну и так, всякое. А вот и лифт. Бегите за курткой.
Бэлла с сомнением посмотрела на свою перевязанную ногу. Давид чертыхнулся.
— Ладно. Стойте тут. Я сам всё сделаю.
Они с дурындой Катькой кое-как затолкались в лифт, когда он вернулся с Бэллиной курткой. С тех пор, как она стала мамочкой, ей пришлось здорово пересмотреть свой гардероб. Теперь в нём было больше повседневных удобных в носке вещей, чем модных нарядов, кричащих о её высоком статусе.