Чёрте что. Он как будто навязывался! Это злило практически так же, как и подстегивало. Его, старого дурака…
— Мне кажется, вы не до конца понимаете, что ощущает жертва насилия. Это может быть крайне опасно.
Глаза Бэллы удивленно расширись. Видно, он в очередной раз сумел ее удивить. А потом в них ему почудилась… то ли насмешка, то ли какое-то странное необъяснимое снисхождение, будто она понимала что-то такое, чего не понимал он.
— Ну, ладно. Ваша взяла. Проходите.
Глава 4
— А Родион…
— Спит. Я, с вашего позволения, схожу в душ. А вы пока располагайтесь. Тарелки в шкафчике над мойкой. — Бэлла мазнула взглядом по пакету с выпечкой, который Гройсман так и держал в руках. — Вдруг вам понадобятся.
Она не знала, какого чёрта пригласила его войти. Это было глупостью, с какой стороны ни посмотри. Возможно, ей просто было легче согласиться с ним, чем объяснять, стоя в дверях, почему его предложение неприемлемо. И вот теперь Бэлла расплачивалась за свой компромисс тем, что даже не могла нормально помыться. Точнее, как? В душ-то она сходила, но стоя под ним, Бэлла то и дело косилась на дверь, как если бы боялась, что Давид в неё ворвется. Конечно, это было глупо. Вряд ли ей хоть что-нибудь угрожало. Просто привыкнув жить настороже, она накручивала себя на пустом месте. Тьфу ты!
Кое-как промокнув тело полотенцем, Бэлла натянула бесформенный домашний костюм и вышла в гостиную, где Давид, похоже, уже вполне освоился. Завидев её, Гройсман обернулся. На миг их взгляды сплелись. В его глазах мелькнул интерес, который тот не потрудился скрыть. Её — оставались абсолютно бесстрастными. По крайней мере, Бэлле нравилось так думать.
— Булочку? Свежая.
— Я пробежала десять километров, чтобы сбросить несколько сот килокалорий. Съесть хоть одну — значит свести на нет все усилия.
— Да бросьте. У вас великолепная фигура.
Тут, конечно, не поспоришь. Свою привлекательность Бэлла осознала сразу. В момент, когда она как-то очень быстро превратилась из угловатого подростка в роскошную женщину. За этот срок каких только комплиментов ей не доводилось слышать. Изысканных и откровенно пошлых, заискивающих и вполне искренних. Бэлла настолько привыкла к ним, что они совершенно её не трогали. А теперь, вот те на, что-то екнуло в груди, сжалось… Очень и очень странно. Даже пугающе.
— Она такая именно потому, что я не ем булок. Но спасибо за угощение. Родион его точно оценит.
Гройсман кивнул. Пододвинул к ней большой стакан кофе. Брал он на свой вкус, поэтому Бэлла не особенно рассчитывала, что тот ей понравится. Вкусным она считала кофе с добавлением специй и молока. Сваренный на арабский манер, здесь такой не готовили.
— Так что там с Катей?
— Она выписалась.
— Да, это я поняла. А дальше?
— Хм… Вы вообще в курсе, какого рода травмы она получила?
Бэлла покрутила в руках ложечку, раздумывая над ответом. Ведь если так разобраться, в детали Катя не вдавалась. Их Бэлла додумывала сама, имея очень хорошее представление о рисках в их бизнесе.
— В общих чертах.
— Вы уверены, что тот, кто с ней это сделал, не вернётся, чтобы повторить?
Не вернётся. Бэлла об этом позаботилась. «Если только Катька, дурында, сама того не захочет!» — мелькнула в голове тревожная мысль. Ведь сколько бы Бэлла не предупреждала своих девочек об опасности, каких бы напутствий им не давала, всё равно находились такие, кто за большие деньги не прочь был рискнуть.
— Если так — она сама себе Буратино, вы не находите?
— Это очень хладнокровный подход.
— Вы тоже не производите впечатления человека, склонного к сантиментам.
— Правда? — Давид сложил руки на груди, вздернул бровь и прошелся по ее лицу изучающим взглядом.
— Вы же здесь не из-за Кати…
Бэлла искренне верила в то, что существуют вещи, не терпящие хождения вокруг да около. Взять хотя бы эту ситуацию. Она была абсолютно не заинтересована в отношениях. А он явно на что-то надеялся. И даже если это «что-то» — всего лишь секс, было бы намного лучше, если бы Давид понял, что тот ей даром не сдался.
— Я так предсказуем? — гость улыбнулся краешком губ.
— Как и все мужчины.
— Ладно. И что, у меня есть какой-нибудь шанс?
Понимая, что вряд ли как-то унизит его достоинство правдой (уж слишком он был самодостаточным), Бэлла сказала как есть:
— Ни единого.
— Хм… Вы дали обет безбрачия или что-то вроде того?
Он её даже развеселил своим предположением. Это же надо. Значит, то, что он мог ей вообще не понравиться, Давиду в голову не приходило? Чудно!