– Понятно, Николай Платонович, – сухо произнес президент, – ваши предложения понятны и вполне конструктивны, но не все из них исполнимы в ближайшем будущем. Мораторий на смертную казнь и неприкосновенность гражданства по праву рождения – это священные коровы нашей политической системы, а вот все прочее можно взять на вооружение и поэтапно начать внедрять в жизнь. Скажите, у вас есть что-нибудь еще?
– Да, есть, – сказал секретарь Совета Безопасности. – Совсем недавно нас хорошо пронесло на турецком направлении. О том, что произошло с их предками в мире сорок третьего года, в нашей Анкаре знают, но пока не собираются предпринимать по этому поводу никаких резких движений в импульсивном восточном стиле.
– Именно так, – сказал генерал Герасимов, – нашими средствами объективного контроля не фиксируется подготовка Турции к вооруженной провокации, не говоря уже о войне. Скорее всего, сработало наше негласное предупреждение о готовности к применению оружия массового уничтожения, и Эрдоган решил не нарываться на неприятности.
– К нам в МИД, – сказал Лавров, – сегодня утром поступил официальный запрос турецкой стороны с просьбой прояснить им обстоятельства и причины начала в мире сорок третьего года советско-турецкой войны. Что им ответить?
– Ответьте все как есть, – сказал президент. – Врать и юлить в таких обстоятельствах будет себе дороже. Тем более что Эрдоган и его присные являются доминантными самцами ничуть не в меньшей степени, чем коллега Сталин, и к тому же прекрасно знают свою историю. Там поневоле начнешь давить чайники, пока они еще не стали паровозами. Уж сколько товарищ Сталин уговаривал турок отдаться на перевоспитание добровольно и при вполне благоприятных условиях, но все было впустую. И именно по этой причине началась та война, а не по какой другой.
– Хорошо, Владимир Владимирович, – ответил министр иностранных дел, – так мы и сделаем. Только вот не хотелось бы, чтобы в будущем наши военные снова принялись, будто какие эксгибиционисты, направо и налево размахивать ракетно-ядерным удом.
– Ракетно-ядерным удом, как вы выразились, Сергей Викторович, размахивали не военные, а я сам, – пояснил президент, – и по моему же негласному распоряжению об этом была допущена утечка в сторону турецких коллег. Если бы не готовность ответить на агрессию неконвенциональными средствами, имели бы мы сейчас на Черном море еще один фронт, при том, что турецкая армия – противник не из легких, значительно сложнее поляков.
Лавров по привычке хотел было возразить президенту, но тут на бис выступил Патрушев:
– Заявления о том, что наше ядерное оружие не будет применено никогда и не при каких обстоятельствах, уменьшают возможности потенциала сдерживания Российской Федерации, а потому любому официальному лицу, а дипломату в особенности, если он брякнул нечто подобное, следует резать язык сразу и под корень. У нас есть ядерная доктрина, есть президент, и именно он решает, достигла очередная угроза уровня, необходимого для применения ядерного оружия, или еще нет, а отнюдь не мелкие чиновники из высотки на Смоленской площади.
– Да, – сказал Путин, – Николай Платонович прав. В настоящий момент для нас недопустим любой удар в спину, подрывающий наши усилия закончить эту войну быстро и с минимальными издержками. Именно закончить, а не затянуть в состоянии клинча на неопределенный срок. Непобеда для нас сейчас так же опасна, как и поражение, в первую очередь по внутренним причинам. Теперь, после переворотов в Германии и Италии, вблизи наших границ осталась только одна ноющая горячая точка на Балканах. Валерий Васильевич, как там у вас с подготовкой операции «Бумеранг»?