К этому времени и капитан Любимов от лейтенанта Гаврилова получил информацию о внезапном выдвижении полка СС к Холму. При простом взгляде на карту сразу же становилось понятным, чем это грозило обороняющимся за Холмом советским войскам.
Поэтому, когда Петр Иванович нашел капитана, то разведвзвод ефрейтора Бове, который пока еще не потерял ни одного своего бронеавтомобиля БА- 11, уже в полном составе начал выдвигаться на шоссе Верхние Луки, чтобы отправиться в Холм. Когда полковник Иванов входил в ротный блиндаж, то Любимов только что завершил разговор с Николаем Гавриловым, которому приказал в районе Чекуново найти хорошую позицию для организации засады на шоссе Старая Русса — Холм, хорошо замаскироваться и постараться не обнаруживать свои позиции раньше времени. Как только Петр Иванович поднял вопрос о внезапном появлении эсэсовцев в тылу 22-й армии, то капитан Любимов рассказал ему о своих последних приказах и о том, что хотел переговорить с ним, чтобы проинформировать о принятом решении, не позволить полку СС переправиться через Ловать.
В этот момент триста двадцать бойцов двух взводов штрафной роты загружались по машинам ЯГ-6 и по готовности взводными колоннами под прикрытием зенитных малокалиберных орудий отправлялись в Холм. Капитану Любимову очень хотелось под покровом ночи всей штрафной ротой по мосту переправиться через Ловать и на противоположном берегу реки приступить к строительству огневых позиций для пулеметов, зенитных орудий, которые могли вести огонь и по вражеским танкам. Он очень обрадовался информации, переданной полковником Ивановым, командиром 523-го полка, о том, что командарм Ершаков для усиления штрафной роты выделил полковую батарею 76 миллиметровых пушек и взвод саперов. Он тут же по рации связался с лейтенантом Худяковым и приказал ему срочно найти и связаться с командиром артбатареи и на своих грузовиках доставить ее в Холм. А Бориса Нефедова отправил найти и доставить к нему командира саперного взвода.
До войны дорога из Холма, всего полтора километров длиной, к шоссе Старая Русса — Великие луки проходила по деревянному мосту через реку Ловать, который был построен еще в царские времена. Но в советские годы этот мост был усилен, сегодня по нему могли пройти бронеавтомобили и грузовики с пехотой, но танки этот мост, наверняка не мог бы выдержать. Может быть, именно поэтому в бой за Холм немецкое командование бросило моторизованный полк, а не танки.
Капитан Любимов вместе с лейтенантом Аркадием Худяковым стояли у съезда с шоссе, в самом начале улицы Карла Маркса и при слабом свете фонарика изучали карту. А бойцы взвода тем временем обходили дома людей, проживающих на этой улице, предупреждая их о том, что вскоре в городе Холм начнутся бои, которые затронут Татиловскую и Клинскую части города, а чуть позже перебросятся и на Никольскую часть города. Вскоре на улице появились первые горожане, которые с небольшими рюкзаками за спинами слабым ручейком потекли в центр города. Но по мере того, как информация о появлении немцев под Холмом, достигала все большего количества людей, рос и увеличивался этот ручеек. Все большее количество городских жителей покидали свои дома и через мост уходили на Никольскую сторону. Многие, оставляя свои дома, не запирали двери на ключ, но находились и такие, которые запирали входную дверь, выставляя напоказ громадные амбарные замки, надеясь этим предотвратить свои дома от якобы военных грабежей.
Лейтенант Худяков предложил, на протяжении всей улицы Карла Маркса до моста, постоянно жалить эсэсовцев, нанося им, то артиллерийский обстрел, то обстрел из малокалиберных зенитных пушек, то внезапную атаку пехотой. Все это совершается с одной определенной целью, задержать немцев, не дать им свободно поступить к мосту через Ловать. Взвод Худякова окопался. Вырыл несколько траншей, перекрывавшие съезд с шоссе на Холм. Выставил в передней линии два станковых пулемета Дегтярева и четыре армейских РПД. Четырехорудийная батарея 76-миллиметровых пушек построила свои огневые позиции чуть в глубине улицы, где она прикрылась от немцев домами городских обывателей.
Капитан Евлампиев, командир этой артбатареи, оказался ловким и сообразительным парнем. Пока батарея устраивала свои огневые позиции в различных местах улицы Маркса и на правом берегу Ловати, он переговорил с ефрейтором Бове и с помощью разведчиков реквизировал для армии четыре полуторки, которые тут же прикрепил к своим орудиям.
Взвод младшего лейтенанта Добродеева непосредственно прикрывал двухсотметровый мост через реку Ловать. Но последнее время Добродеев не уходил со связи с капитаном Любимовым, сообщая о том, что во взводе у него нет ни грамма взрывчатки, чтобы заминировать и взорвать этот мост. Убедившись, что со вторым взводом все нормально, еще немного, и он будет полностью готов к тому, чтобы во всеоружии встретить врага, Артуру Любимову оседлал мотоцикл и с Нефедовым помчался к мосту, чтобы навести там порядок.
По дороге капитан Любимов размышлял о том, почему Добродеев так интересуется взрывом моста, ведь у его взвода был только один приказ, до последней капли крови оборонять этот мост. В приказе ни слова не говорилось о подготовке моста к взрыву. Взорвать мост должен был саперный взвод лейтенанта Шашлина, который высадился из грузовиков вместе с взводом лейтенанта Худякова, продвигался по улице Карла Маркса к мосту, минирую эту улицу. Проскочив мост, капитан увидел бестолку мечущихся взад и обратно бойцов, второго взвода, ледяным голосом Любимов попросил Добродеева показать ему огневые позиции, которые его взвод должен был подготовить сразу для двух взводов, для себя и взвода лейтенанта Худякова. Когда второй взвод перейдет реку, то у него не будет времени на подготовку своих огневых позиций. Но вместо показа позиций Добродеев все время разговор с капитаном пытался перевести на отсутствие у него во взводе взрывчатки и на взрыв моста, постоянно твердя, о том, что у него для этого случая выделено целое отделение опытных в этом деле бойцов.
Нутром, ощущая какую-то каверзу, а также то, что происходят непонятные с третьим взводом вещи, а времени у него нет на то, чтобы в них разбираться, Артур Любимов решил, наконец-то, поступить так, о чем уже не раз подумывал. Подняв тяжелый взгляд своих глаз на младшего лейтенанта Добродеева, он твердо сказал, что освобождает его от командования третьим взводом и переводит на должность заместителя начальника штаба роты. Затем он повернулся к бойцам третьего взвода и, взглядом отыскав Андрея Снегирева, ровным голосом приказал:
— Рядовой Снегирев, примите в командование третий взвод, подготовьте оборонительные позиции для своего и второго взвода.
Затем он повернулся к Борису Нефедову, который, словно тень, повсюду его сопровождал, и приказал:
— Возьми мотоцикл, разыщи лейтенанта Шашлина, командира саперов, и срочно доставь его ко мне.
Из темноты вынырнул и направился к нему ефрейтор Бове:
— Что, все-таки решился отстранить от командования младшего лейтенанта Добродеева?! Ну, так вот, я хочу тебя проинформировать о том, что Добродеев счастлив, ты понимаешь, эта хрень счастлива от того, что не будет принимать прямого участия в бою, да еще на главном направлении немецкого удара. Но должен тебе также доложить о том, что Добродеев умеет хорошо воевать, когда захочет. У тебя, наверняка, для этого не было времени, но мы с Немчиновым немного по архивам НКВД прошлись. Так вот, в начале войны некий подполковник Добродеев служил в оперативном отделе штаба 8-й армии, по информации начальника Особого отдела 6-й стрелковой дивизии этой армии капитана НКВД Лазарева его арестовывают по подозрению в предательстве…
Как только Бове произнес имя Мишки Лазарева, голова Любимова заполнилась воспоминаниями о перестрелке на городском вокзале, разговоре о "большом предателе" в штабе армии, о боях, о Брестской крепости и о Мишке Лазареве с ногами, почти сгоревшими до колен. С большим трудом Артур прервал эти внезапные воспоминания времен начала войны и усилием воли сконцентрировался, чтобы дослушать рассказ ефрейтора Бове. А тот сейчас что-то говорил о первом отделении третьего взвода: