Выбрать главу

– Давай, сестра, говорили же, хороводницей выберем! – Забава отвела Мирославу в середину круга и, взяв одной рукой Святославу, а другой – Веля, повела хоровод. Богдан встал рядом со смутившейся Мирославой, а Лучезара с Ладом замкнули хоровод.

Богдан заиграл на дудочке, но Мирослава некоторое время молчала: улыбки друзей светились радостью (хотя Забава, как заметила Мирослава, теперь смотрела на неё как-то иначе), но Мирославе стало не по себе. Ей часто делалось неловко от внимания других людей, нынче же чувство казалось холоднее и глубже. И песнь Богдановой дудочки будто зиму, а не весну, закликала. Да и весенний ветер, что раздувал пламя костра, был больно студёным. Мирослава покачала головой, отгоняя наваждение, шумно вздохнула, посмотрела на высокое темнеющее небо и запела:

Птички-жаворонки!Несите к нам на крыльях лето,Заберите зиму паводками,Много песен Весне спето!
Птички, летите,Зовите нам лето,Студеную зиму унесите,А то зерна у нас нету!
Вот тепло придёт,Зима на саночках уйдёт,Солнышко согреет,Землю обогреет!Птички-жаворонки, смотрите!Тут песни вам поют,Тут – блины пекут!Птички-жаворонки, летитеДа Весну зовите!
Птички-жаворонки, летитеДа Весну зовите!

С каждым спетым Словом Мирославе чудилось, будто бы мелодия дудочки сливается воедино с её песней. Каждое спетое Слово придавало сил и наполняло теплом. Музыка Богдановой дудочки не отпускала хороводницу, Мирослава пела, и ей виделось, что мелодия течёт сквозь тело – едва слышимая, но явная Песнь. И эта Песнь была Словом, и была она повсюду: в земле и в воде, в тонких ветвях берёз и первых сочных листочках и набухших почках; Песнь струилась по стволам деревьев, она давала жизнь полям и лесам; Песнь искрилась радостью в глазах людей, но и отзывалась в их душах тёмной вечной тоской. Песнь даже слышалась в деревенских домах, на резных ставнях которых играли отсветы ночных огней…

Мирослава пела, не заметив, как хоровод вокруг неё стал больше и что вместе с ней закликали Весну не только её друзья. От Песни стало так жарко, что Мирослава скинула свиту, оставшись в алом сарафане, надетом поверх белой украшенной красной вышивкой рубахи. Кто-то из хоровода протянул Мирославе птичку и деревянную чашу. Мирослава с поклоном приняла дар, под песнь дудочки подбросила птичку и отведала хмеля. Хороводнице стало ещё жарче, Песня зазвучала ещё громче, и ноги сами пустились в пляс.

Мирослава танцевала вместе с Песней, пела вместе с Ярой, а Ярила помогал ей прыгать через костёр. Только, заметила Мирослава, у Бога весенней силы волосы были чёрные, как ночь, и звали его почему-то Велем. Но девушка не обратила на его имя внимания – Песнь вела её, вела, словно волхву…

– Скоро заря, – тихо говорил Ярила-Вель. Его дыхание пахло хмелем. – Позовёшь нам Весну с Серебряной Горы?

Мирослава улыбнулась ему и осмотрелась: вокруг них собрались девушки и юноши, которые выбрали себе Веснянку. Мирославе протягивали птичек, и она их с улыбкой принимала. Теперь Мирославе было спокойно и тепло. Песнь Мирославы захватила многих, только Забава стояла в стороне и хмуро смотрела на сестру. Интересно, почему? Мирослава хотела было подойти к Забаве, но Песнь вновь напомнила о себе: она решительно взяла Мирославу за руку рукою Веля.

– Есть у нас хороводница-красавица! – громко проговорил Вель, и толпа одобрительно заулюлюкала. – Ай да мо́лодцы! Ай да де́вицы! Идём птиц отпускать да весну величать!

Песнь вновь повела Мирославу под переливы кугикл и свирелей, повела через всю деревню к Серебряной Горе. Мирослава вновь запела, её песню подхватил Вель, а вместе с ним и следующие за Мирославой и Велем люди.

Сварогины, шедшие по деревне вслед за Хороводницей, громко пели и танцевали с огнём – с небесным и с золотым. Яркие всполохи огней плясали вместе с Песней, искры взлетали до небес и превращались в звёзды. Золотой свет, смешиваясь с лазурным, рассеивал предрассветную мглу. Мирослава рассмеялась, так ей сделалось хорошо. Она крепче взяла руку Веля и запела ещё громче. К весеннему шествию присоединялись новые празднующие: люди, кто закликал весну на улице, спускались с поленниц дети, а старшие выходили со дворов. Всех Песнь звала к Серебряной Горе.

Когда среди марева дыма, хмеля и огня Мирослава увидела пологий силуэт Серебряной Горы, небо на востоке стало светлеть, а серебряные звёзды – гаснуть.

– Скоро восход, – прошептал на ухо Вель. – Позовешь Весну для всего Света?